Форум » Квесты, флэшбэки, альтернативные отыгрыши » Пробные посты » Ответить
Пробные посты
Йеннифер: Да, название говорит само за себя. Здесь каждый должен оставить пост (даже те, чью анкету уже приняли) на тему "Один случай из жизни". Длина - 15 строк и больше, но никак не меньше. Зачем он нужен? Затем, чтобы администрация смогла составить о вас мнение, как об игроке, а также для того, чтобы Вы своего персонажа полнее раскрыли и прочувствовали. Правила одни для всех, поэтому, даже если вы уже зарекомендовали себя, как хороший игрок, пожалуйста, все равно отпишитесь тут, это не составит для вас труда. Требования к написанию поста - стандартные. Орфография, проверка, выделение мыслей, речи. Рекомендации - здесь Флуд категорически запрещен! Комментарии к чужим постам - тоже (администраторы комментируют в самом посте цветным фломастером в конце, ставя свою подпись).
Ответов - 40, стр:
1 2 All
Денкрау: Пояснения. Время, если сравнивать с игровым: около 25-27 лет назад. Дену тогда было 23 года. Место - один из городов нордлингов. Случай из жизни: появление браслета. Помни имя мое Зарисовка. Мне кажется, я все делал неправильно. С самого начала, когда только ушел из дома, когда боялся, когда попадал в передряги, когда прятался, молчал, не желал провоцировать. Все это было неправильно. Теперь… теперь же посмотрим, как будет. Серое небо над головой, но взглянуть вверх больно. Вроде и тень, но такое ощущение, что лучи солнца все-таки пробивают тучи, бьют в глаза, заставляя зрачок болезненно – и в то же время очень заметно – сужаться, делая глаза злыми и кошачьими, лишая их всего «человеческого». И я почти вижу, как самые яркие лучи застревают в облаках, отражаются, рассеиваются, а какие-то еще, какая-то часть их таки проскальзывает вниз… Интересно, те, что длиннее, или те, что короче? Или дело совсем не в этом… Все-таки я слишком мало знаю. Заметно больше большинства сверстников-людей, но этого все равно не хватает. По крайней мере, одно в таком освещении хорошо. Тени под ногами практически не заметны, а глаза… я уже привык их опускать. Привык прятаться. Может, и зря. Иногда воровать – гораздо прибыльнее, чем делать лекарства и торговать ими. Не спорю, опаснее, но что я, в сущности, теряю? Кроме, разве что, временами – спокойствия. Но я изживаю у себя эту далеко не самую полезную штуку – совесть, делаю так, как считаю нужным. По крайней мере… Двойственное чувство. Этот мир мне должен куда больше. Этот мир мне не должен ничего. Совсем рядом изумительно пахнет пирожками. Вот если бы еще и подванивало сбоку сырой рыбой… Тухлой, притом, зуб даю, что тухлой, люди-то могут и не заметить, а у меня обоняние хорошее. Да и рыба всегда портится быстро. Не люблю рыбу, разве что свежую, но она… Ага, вот, что я забыл купить! Крючки и леску. Мало ли, какими лесами придется топать, и мимо каких рек и ручьев проходить, так не одними же ягодами и корешками питаться, когда еда заканчивается. И весит немного, что весьма выгодно, а то иногда с жадности, ну, или домовитости накупишь или натащишь всякого барахла, а потом половину выбрасываешь или раздаешь, так как сил тащить это все нет никаких – ни физических, ни душевных. Сам-то я таки не лошадь, а завести сие чудное создание не рискую – жалко животинку, будет шарахаться от меня, как от проклятого, да и кормить ее нужно, и устраивать куда-то, а мне хоть для себя, любимого, это все организовать – уже радость. Люди вокруг торгуют, смеются, какой-то шут гороховый залез на бочку и выбивает чечетку, а рядом собралась толпа зевак – хлопают в ладоши, отбивают ритм. Парень еще ниже и, кажется, моложе меня – лет шестнадцать. В волосах – раскрашенные перья, в безрукавке – ленты, на ногах – деревянные башмаки, а внизу, под бочкой – шляпа, в которой уже сверкает горсть монет. Уже не впервые подумываю – а, может, стоит тоже попробовать научиться? Я и пробовал уже. Просил, чтоб научили. Но, что странно, не могу. Всякая акробатика – это еще кое-как получается, а чечетка – ну никак. Стесняюсь. Особенно когда вокруг начинают смеяться мои учителя – дети лет тринадцати-четырнадцати. И мне тогда кажется, что я уже совсем-совсем старый и ни на что не годный, хотя какой я старый в свои-то года? Вот эту куртку я и возьму. Удивительно мягкая, достаточно длинная. Поднимаю руки, поворачиваюсь в разные стороны, проверяю длину и ширину рукава. Идеально. Я не собирался покупать столь дорогую вещь прямо сегодня, но все-таки рискну. Денег пока хватает, а не хватит – найду еще. Снова поворачиваюсь, прислушиваюсь. Шелест едва-едва слышен. Скоро я смогу передвигаться в ней совершенно бесшумно. Правда, то, что настолько новая… Я могу стать слишком заметным. Ну и ладно, к черту, все равно это ненадолго. Пара дней в лесу, пара ночей на сырой земле – и вуаля, заметность как рукой снимет. Мягкая какая все-таки. И совершенно чистая. И нигде не потертая. Прелесть просто. - Готово, мастер? - Да, пожалуйста, милсдарь Денкрау. Тридцать оренов. Плюс еще десять за срочность работы. - Спасибо. Серое небо плачет легким дождем. Выхожу из мастерской, поднимаю голову, и мне уже не надо щуриться от света – только от дождя, но он еще совсем маленький, слабый, он даже намного слабее меня. Или, может, я сильнее. Но он такой милый. Холодные капельки падают на волосы, на лицо, на плечи… Я все делал неправильно. Но теперь я знаю, как надо. Собираясь уходить, оборачиваюсь на мастерскую, и еще успеваю заметить чье-то лицо в окошке. Интересно, зачем кому-то смотреть мне вослед? Неужели что-то настолько необычное было в моем заказе? - Куда на ночь глядя? – удивляются стражники. - Травы собирать. В лесу переночую. - Вона оно как. Лекарь шоль? Дык не видно ж ничерта ночью. - Почти. Но их лучше до рассвета собирать, а если утром выйду – не успею, - объясняю. Знаю, что расспрашивает от скуки и любопытства, а не от желания прицепиться. - Ты бы хоть палку взял, а то волки сожрут, - волнуется, чтоль? - Да пропусти ты его. Хочет – нехай идет, - машет рукой второй стражник. - Во, гляди, кажись, закрывать пора… Пахнет свежескошенной травой. Недавний дождик прибил пыль, не успев превратить ее в грязь. Иду, не зная особой усталости. Можно было бы дождаться утра и отправиться на какой-то проходящей телеге. Напрашиваться я умею. Но сейчас - предпочитаю пешком. Поправляю на руке кожаную полоску с тиснением. «Помни имя мое», - вьется изящная вязь букв. Очень непривычно чувствовать браслет на своей руке. Но – как-то спокойнее. Небо склонилось надо мной и смотрит вниз. Сонно мерцают звезды. Темно, но мне-то все видно. Очень сложно говорить кому-то свое имя. Мне кажется, что таким образом я отдаю во власть других часть себя. Но теперь оно будет записано тут. На этом вот кожаном браслете, с внутренней стороны. Я не знаю, что будет со мной и как долго прослужит мне эта безделушка. Вдруг кто-то когда-то, когда меня уже и не будет, снимет его с моей руки. И, может, запомнит. И расскажет другим. И тогда кто-то, Хатар, или, может, Френк, а еще, возможно, мои родители, узнают, что мы больше не встретимся. Интересно, они улыбнутся, вспоминая меня? Завтра где-то к полудню я должен, по идее, дойти до первой деревни. Потом – передышка, и снова вперед. Я знаю, куда я иду. Я только не знаю, дойду ли. Млечный путь под моими ногами. Черное небо над головой. И холодно - но только если останавливаться.
Серегвен: С предыдущим постом не сравнится, но... Зарисовка из детства. Девочка осторожно постучала, и, не дожидаясь ответа, вошла. Она знала, что отец никогда не был против её присутствия, но стуком просто хотела предупредить его. На стене висела огромная карта мира. Карту изобразил ещё дед Серегвен. Некоторые куски карты были пустыми. Девочке всегда казалось это странным. Маленькие пальчки девочки коснулись нижнего края карты - выше она пока не доставала. Но и там, куда она дотянулась, на карте было пусто. - Ведь так не бывает... - негромко начала она. - Как? - усмехнулся отец. Отсветы огня в очаге и тусклый свет свеч на столе освещали и его лицо, и карту, над которой он работал слабым неверным светом. - Не может быть, чтоб на карте совсем-совсем ничего не было! - уверено заявила малышка. - На карте - может, - отец встал из-за стола, подошёл к дочери, и поднял её на руки, чтоб та могла лучше рассмотреть карту на стене. - А в жизни? - В жизни - нет. Некоторые пользуются этим, и описывают неведомые земли, населенные разными чудовищами... Упырями... Гулями... Ведьмаками... Или кем-то неведомым... Но твой дед всегда считал, что если место неизведанно - карта должна остаться пустой. Это честнее. Девочка невинно щебетала, болтала ногами в воздухе, и вечно удивлённым взглядом рассматривала карту. - Нильфгаард... Цинтра... Скеллиге... - повторяла она названия. Читать Серегвен ещё не умела, но карту знала почти наизусть. Карты были частью её - ещё маленькой пока - жизни. Но карт было мало. И не смотря на свой возраст она понимала - а может, слышала от отца и деда - что пустых мест на карте не должно быть. Кто-то должен их заполнить. А для этого надо побывать там, где сейчас пусто... Если мы что-то не видели, не значит, что этого нет в мире. Но где-то в душе этого всё равно нет... - Когда я вырасту, - сонно прошептала девчушка, - я буду там... Привезу тебе много-много карт... Отец слушал, и улыбался. Он знал, что рано или поздно Серегвен придётся отпустить. Но не сегодня и не завтра. Он знал, что жизнь вряд ли примет таких, как они с распрастёртыми объятиями. Знал и то, что у его дочери хватит сил пробиться самой... И отличия от других людей не сыграют роли.
Мистле: Арфа огромная и нелепая. Кому-то покажется красивой, а Мирославке кажется, что ничего красивого в куске дерева нет. До предела натянутые струны. И учитель, который приходит три раза в неделю. - Юная леди должна уметь играть! – вот и всё, что он повторяет. И Мирославка до сбитых в кровь пальцев терзает струны, выводя что-то на пейзажную тему. Что-то уныло пафосное, такое надоевшее, что в глазах уже троится... Сегодня – иначе. Сегодня нет даже самой арфы. Мирославка лично порвала струны. Инструмент жалобно взвыл. И затих. Миниатюрная собачка нервно тявкнула, наблюдая за девушкой. Собачка, похожая на крысу – такая же маленькая, противная и тощая… В прочем, крыс Мирославка любила. А собак, похожих на крыс – нет. Она просила СОБАКУ. Желательно – волкодава. Чтоб хоть один друг был в этой золоченой клетке… Но нет – «леди» не положено. Да чтоб их всех!.. Мирославка опускается на паркет рядом с собакой. Девушка с мягкими светлыми волосами ниже ягодиц, девушка в легком розоватом платье, воздушном, как зефир. Девушка с тяжелым взглядом глаз, холодных, как северное море зимой. Девушка, которая рада бы убежать, но отлично понимает – что за воротами ТАКОЙ жизни жизнь ДРУГАЯ. Гораздо хуже… За окном – глубокая ночь. Собачка нервно визжит, да так, что у Мирославки уши закладывает. Потом затихает. А Мирославка с каким-то облегчением откидывает в сторону маленькое тело.
Ассе: Одиночество души. Толпа зевак напряженно гудела, многие были недовольны, что чужак так умел в драках. Были слышны крики заводил: - Эй, Салик! Что ты ждешь?! Вдарь ему! Да сильнее! Молодой юноша молча пропускал удар за ударом. Уставшие руки кое-как держались на уровне лица, но о защите не было и речи. Салик, большой грузный крестьянин, буквально оглушал мощнейшими ударами парня. Но не смотря на боль, изнеможение Ассе стоял на ногах. Стоял из упертости, на злость Салику. Вновь замахнувшись, кмет решил покончить раз и навсегда покончить с настырным юнцом. Ассе собрал последние силы, и сделал шаг в сторону. Салик по инерции пролетел мимо, но быстро развернулся и хотел растоптать, уничтожить юношу. Но тяжелый кулак Ассе вонзился в подбородок кмета. Потеряв равновесие, крестьянин упал на перегородку барной стойки. Теряя зубы и истекая кровью, кмет медленно сполз на пол. Ассе качаясь стоял на ногах. Опухшее веко глаза мешало зрению С разбитых костяшек кулаков маленькими капельками капали капли крови. К юноше подошел учредитель боев. - Эээ… НУ это…Ты победил… Вот твои 50 оренов. Парень молча взял деньги. Он всегда делал все молча. Шатаясь, юноша прошел к столу. Тяжело опустившись на скамью, Ассе тяжело вздохнул. Раздавался треск поленьев в камине, огонь которого играл отсветами на стенах таверны. Где то был слышен смех Искры, возле барной стойки, улыбаясь, пил пиво Гиселер. Везде было шумно, неспокойно. Парень осторожно потрогал свое лицо. Нос перебит, но кажется не сломан, разбитые губы, одна щека опухла. Ассе осторожно осмотрел зубы - повезло, все остались на месте. Посмотрев на разбитые руки, юноша улыбнулся. Один из пальцев был немного сдвинут в сторону. Это след от молота отца. Ассе тогда впервые попробовал работать и тут же отбил себе палец. В сердцах парень тогда откинул орудие труда, за что моментально получил затрещину от отца. Это было все, что он помнил о своей семье. Да и можно ли это назвать семьей. Все детство большой горн отца, его уставшее и пьяное лицо. Нет, нужно это забыть. Забыть и не вспоминать. Не было у него семьи! К лицу Ассе что-то прикоснулось. Вздрогнув от прикосновения к кровоточащим ранам на лице, парень увидел Мистле, которая с улыбкой вытирала платком кровь с лица молодого парня. И удивительно, от ее прикосновений исходило тепло и доброта. Предназначенье свело вместе этих людей, Крыс Пограничья. Теперь они его семья. И не смотря на боль, несмотря на удрученный вид, Ассе улыбнулся. Улыбнулся чисто и открыто. В первый раз в жизни. Просили не флудить, но я не могу не написать... Представляла всё как вживую... Крысы - не просто сборище пьяных укурков, Крысы стали друг для друга сильнее, чем просто друзья... Спасибо за эту зарисовку... (Мистле)
Айрон: Кривизна, да и только. Будет побольше времени - наваяю что-нибудь поприличнее. "Дедушка бабушку опередил: внучку гвоздями к забору прибил..." Звуки лютни медленно наполняли полуподвальное помещение. Трактир «Под кудлатым мишкой» радовал посетителей своим гостеприимством. Трактирщик, больше похожий на кабана-переростка, нежели на человека, громко переругивался с отказавшимся платить за пиво, похожее, по его словам, на ослиную мочу, посетителем. Миловидные официанточки разносили заказы, покачивая при этом всеми особо примечательными частями тела; заядлые картёжники разводили очередного недотёпу, пряча карты в рукава, штанины и чёрт знает куда ещё. Возле входа отбрасывающий на добрую треть ярда тень громила подправлял носы всем недостойным. Отличить же достойного от недостойного по его меркам можно было только по размеру кулака и кошелька в равных пропорциях. За вторым по правую сторону столиком, судя по всему, снова завязалась драка. Какой-то прохвост тут же пошёл по наблюдателям, собирая ставки на победителя. Раздался пронзительный женский крик, которым не пойми, как здесь оказавшийся тощенький профессорок сопроводил своё падение в обморок. Один из дерущихся ненароком задел громилу. Полетели стулья, тарелки. Вслед за ними профессорок. Весь трактир мигом наполнился радостным оживлением. Посетители с по-детски наивными лицами дубасили друг друга, не забывая при этом похлопывать официанток по наиболее интересным на их взгляд местам. Профессорок, проявив тем самым небывалое мужество, рискнул, пробравшись между ног у очередного пьянчуги, спрятаться под соседний столик. Бочонок с пивом, недавно гордо именовавшимся ослиной мочой, упал, окатив при этом кучу из человеческих тел белоснежной пеной. Красноречивые выражения сыпались отовсюду вперемешку с зубами нерадивых ораторов. Вот с таким гостеприимством встречал путников трактир «Под кудлатым мишкой», в который привели госпожу О'Варлок обстоятельства. В городке действовал не очень способный, но довольно назойливый медиум. Уже дважды он обчистил ювелирный, вынудив владельца магазина открыть ему все замки. Не говоря уже о том, что оплата жилья, продовольствия и других услуг в его привычку так же не входила. По многочисленным просьбам граждан, чьё состояние колебалось от Нестабильно-обеспокоенного до Уголовно-мятежного, расхлёбывать всё пришлось чародеям. И вот теперь, поднабравшись в целях конспирации, магичка мельком наблюдала за предполагаемым субъектом. К интересовавшему чародейку человеку подполз тут же принявший вертикальное положение профессорок. В его руке мелькнул свёрток, незамедлительно спрятанный недавним объектом наблюдения за складку плаща. Затем они разошлись. Точнее, частично расползлись, ибо это был единственный способ для задохлика уберечь свою голову от порою пролетающих мимо неё предметов. Спешно засобиравшись, незнакомец направился к чёрному ходу. Стоило трактирщику напомнить ему о том, что не было предоплаты, неповоротливый на вид мужчина с удивительной скоростью схватил корчмаря за горло. Но вместо того, чтобы поднять шум, вскрикнуть, или хотя бы захрипеть, тот расплылся в дебиловатой улыбочке и помахал ему рукой, невнятно пожелав незнакомцу приятной ночи. Чародейка, покачиваясь, направилась следом за ним. Увиденное на улице превзошло все ожидания – в переулке, свернувшись калачиком, лежал распоротый от края до края медиум. Рядом, в луже крови, лежали вскрытый свёрток, окружённый едва заметным магическим туманом, и записка. Буквы слабо мерцали, словно раздумывая, остаться ли на бумаге или, своевременно образумившись, расплыться по воздуху тучкой завитков. Айрон вздохнула. Первое предупреждение Вильгефорца часто бывает последним. «Люди никогда ничему не научатся…» - подумала она, снисходительно обращая ещё тёплый труп в мягкое ничто. В переулке никого не было. Ничего не происходило. Из трактира доносились громкий смех и ругань. Обычный вечер обычного дня.
Михаэль Кеннинг: Вечер был очень необычен сегодня. Казалось все звёзды высыпали на небо, чтобы посмотреть на какое - то им одним известное событие. Эл вышел на улицу, волоча за собой красивое вязаное кресло - качалку. Лунный свет мягко освещал дорожку от их небольшого кособокого домика до терраски, где, уютно развалившись на таком же креслице сидела его сестра - Элла - чудная девушка. Холодная обычно к людям, из - за чего никогда не удавалось долго оставаться официанткой в их таверне. Страстно любящая брата, порой казалось, что даже больше, чем простой сестринской любовью. Между ребятами с детства существовала особая телепатическая связь, позволяющая им очень сильно чувствовать друг друга. Но девушка редко практиковала свои навыки, в отличие от брата. Ей больше нравилось оружие, а нежный и романтичный, а местами даже наивный Эл предпочитал обходиться без боя. Тем более - что хозяину таверны до боёв - у него есть работа. Хозяева придорожных заведений обычно пользовались уважением со стороны посетителей, а грабить их редко кому пришло бы в голову. К тому же они не были так богаты. Товар продавали на пару медяков дороже себестоимости, поэтому их "В Отрыв!" снискала популярность у всякого рода личностей. В таверне протекали различные махинации, такие как азартные игры, поставка девочек для клиентов, обработка и продажа ценной информации. Иногда правда подвыпившие клиенты не могли различить, кто перед ними - официантка или девочка лёгкого поведения. Что часто приводило к увечьям со стороны посетителей. Элла была жестока в бою. В то же время - неимоверно красивая. Остренький носик, слегка задранный вверх, придавал лицу некое озорство и приманивал взгляд к себе. прекрасные голубые глаза очень выгодно смотрелись в сочетании с её светлой кожей. Шикарные длинные волосы, ниже пояса, красивой волной лежали на обнажённых плечах девушки - обычно она закалывала их двумя спицами в пучок, на восточный манер, но сегодня было не перед кем прихорашиваться. Напротив, предстоял серьёзный разговор и ей хотелось несколько "одомашнить" обстановку. Парень, стараясь не шуметь, поставил кресло рядом с её и опустился в него, принимая позу мыслителя - левая рука несколько безвольно повисла вдоль бортика, правая же опёрлась на колено, подбородок лёг на кисть. Лёгкий шорох пронёсся по окружающим их деревьям, сбив пару лёгеньких слабых листочков. Эл выделил из них один, побольше остальных и сконцентрировался на нём. Листочек, захваченный потоком ментальной энергии, приостановил своё падение. Парень, улыбаясь, проводил его глазами и опустил на макушку Эллы. Блин! девчонка встряхнула своими, ярко белыми в этот раз, волосами, смахивая листочек. Когда тот, обиженно колыхнувшись на прощание, улетел, она звонко рассмеялась. Эл присоединился к ней. Отсмеявшись, он легко кашлянул и начал говорить. Элли... Что же ты наделала? - прямо в лоб задал он вопрос. Ты не можешь быть толерантнее к людям? Толерантнее? Когда эта жирная скотина суёт свои руки куда ни попадя?! - девушка вздёрнула носик, убирая рукой со лба растрепавшиеся прядки волос. Тебе не понять, братик! Если женщина ухватит тебя за твой причиндал, я думаю ты будешь только рад! - она ехидно усмехнулась - Мне же неприятно, когда всякий подвыпивший боров распускает свои грабли! Эл печально улыбнулся. Противопоставить доводам сестры он ничего не мог, к тому же знал о её тайных наклонностях - Элла предпочитала девушек, а значит ей вдвойне сложно было терпеть всякого рода нападки со стороны мужского пола. Вот и сейчас - своевольная девушка умудрилась сломать нос одному из здешних поставщиков продуктов. Они и так уже, поняв, что заведение "растёт" и растёт оборот торговли, стали завышать цену. Но пока у Эла была некая монополия, он ставил свою цену, торговцы не рыпались. А куда деваться? Земля принадлежала роду Кеннингов, "Отрыв" тоже, а найти нового поставщика никогда не поздно. Но теперь своенравие любимой сестрички могло дорого обойтись незадачливым хозяевам таверны - если их вдруг обвинят в нападении с целью наживы - могут посадить в кутузку и лишить земли в уплату морального ущерба. Что же делать? Небо на секунду посветлело, выпуская в атмосферу белоснежную комету. Она прорезала ночной воздух и скрылась из виду. Элла шевелила губами. Брат улыбнулся ей и проговорил - Будем стоять до последнего! Это наша земля! А что ты, кстати, загадала? - испытующе спросил он, на деле же желая перевести тему и разрядить обстановку. Элла поднялась с кресла и подошла к брату. Мягкое облегающее платье выгодно подчёркивало её точёную фигурку в свете луны и звёзд, а светлая кожа сияла. От неё чудно пахло необычным цветочным ароматом - она сама изготавливала свои духи, а поскольку рядом находился обширный лес, ей не составляло труда найти нужные травы. Девушка наклонилась и поцеловала его в щёку, а затем щёлкнула по носу - Ты же знаешь, если скажу, не сбудется! - и нежно улыбнувшись ему, ушла в дом. Эл присел в кресло и достал трубочку. Набив её, он прикурил (огниво дало искру не с первого раза, да и табачок был малость сыроват) и, выпустив струю сизого дыма, задумался. Завтра придётся проявить всю эрудицию...
Весемир: Эх!Хорошее пиво. - говорил Весемир - Сегодня в таверне хорошо. Эй, официант ещё пива. Весемир ждал пива. Решил пока поиграть в покер с костями. Он всё время проигрывал. Каждый раз, сокрушаясь и ругая себя он не заметил, как принесли пиво. Он неожиданно заговорил: Не везёт сегодня! Просто невезение. Зачем садился!? Он затянул пиво. После пива почему-то захотелось есть. Эй! Эй! - крикнул Весемир - Официант! Официант подошёл. Весемир заказал: Мне мяса и пожарьте. Пива. Дайте ещё соус и хлеб. Весемир протяул деньги. Он думал: Может попробовать себя в кулачном бою? Нет! Я слишком стар для этого. Хотя... Нет точно нет! Принесли еду. Весемир стал есть. Жадно поедая мясо он причмокивал. Всё спать пойду. - сказал Весемир.
Риенс: незадолго до событий "Крови эльфов", где-то на севере Риенс сидел на жесткой кровати и размышлял о природе власти. В левой руке он сжимал завязки от массивного кошелька с серебром, который покачивал на манер маятника, в правая покоилась на рукояти кинжала. Прямо напротив него к массивному креслу был привязан еще не остывший труп женщины с колотой раной в груди. "Власть - это способность индивида влиять на мир." - писал Никадемиус де Боот во вступлении к одной из своих книг. - "Каждый индивид обладает определенной властью - и определенным образом влияет на мир. Как видимое направление движения тел складывается из суммы импульсов, так и любое видимое событие является суммой устремлений, зачастую - противоположных, многих индивидов." Власть... Я тоже обладаю определенной властью, и определенными устремлениями. И всегда начинаю с вежливой, ничем не подкрепленной просьбы. Сила убеждения... Чтобы купить простеца, часто достаточно слова - шпионы это знают, как и священники. Дураки даже не понимаю, что продаются. Но не все и не всегда. Тогда прибегают к власти золота. «Звон монет затмевает белый свет»... Большинство людей покупаются за золото и серебро. Это лишь вопрос цены. Однако умные понимают, что деньги - лишь один из видов власти, причем - не лучший... но таких мало. Намного чаще взять деньги людям мешает честь... Глупая, дурная штука. Честь - это божество, и на ее алтарях приносят в жертву возможности. Честь - костер для амбиций, она многое отнимает, но ничего не дает, кроме чувства собственного достоинства... которое можно подпитывать и другими способами. Например, можно использовать для этого власть стали и магии, право сильного вершить расправу над слабыми. А высшее проявление власти над чем-либо - это возможность его уничтожить. Кто сказал это? Не помню... Говорят, убийство возбуждает, заставляет почувствовать себя живым. Но меня... Нет. Я никогда не был маньяком, убивающим ради убийства. Может быть, потому, что те, кого я убивал - ничтожны. Возможно, потому, что ничтожен я сам. А скорее всего, потому, что убийство - не цель, но средство. Умный человек всегда хочет большего. Если я убиваю, то лишь на пути к власти... Почему же меня не покидает чувство бессмысленности всего происходящего? Риенс тряхнул головой, как будто это помогает избавиться от посторонних мыслей, убрал руку с кинжала и полез за пазуху. Необходимо было отослать сообщение хозяину. Нащупать амулет, сжать пальцами... сосредоточиться. - Мэтр, я напал на след барда Лютика, который является близким другом того самого ведьмака и который, предположительно, имеет информацию о его нынешнем местонахождении. Амулет потеплел... через несколько минут напряженного ожидания в сознании агента выкристаллизовался ответ. - Хорошо. Следуй за певцом и выжми из него все, что он знает. Можешь не церемониться. Как и всегда, мэтр, как и всегда.
Лютик: Риенс пишет: - Мэтр, я напал на след барда Лютика, который является близким другом того самого ведьмака и который, предположительно, имеет информацию о его нынешнем местонахождении. В одном из новиградских кабаков со скромным названием «Корсаж чародейки» всегда было людно. Строго говоря, кабак начинался от порога и заканчивался у лестницы; на втором этаже, куда без дополнительной платы ходу не было, находился самый настоящий бордель. Дюжий вышибала с дубинкой следил за финансовыми расчетами, как голодный упырь за девственницей, одиноко бредущей в ночи, потому-то Лютик и оставался до сих пор среди гуляк и пьяниц, поминая про себя недобрым словом ту самую девственницу, упыря-охранника и заодно прижимистость мамаши Элигии, которую в бытность ее обычной вызимской шлюшкой Лютик знал еще под именем Зузанны. Сменив имя и перебравшись в Новиград, Элигия-Зузанна ничуть не утратила былой деловой хватки. С деньгами у Лютика было негусто, поэтому он пристроился на краю лавки, поближе к теплому очагу, и принялся подтягивать струны лютни с видом человека, которому некуда торопиться, который знает себе цену и, кажется, петь вовсе не собирается, ну разве что его хорошенько об этом попросят… - Лютик, старый потаскун! Где еще я могла тебя отыскать! Как и подобает известному менестрелю, Лютик сперва подобрал челюсть, потом во все глаза уставился на подошедшую девушку. - Шани??? Но… Ты разве не должна быть сейчас в Оксенфурте? Что ты здесь делаешь? Закутанная с ног до головы в изрядно промокший шерстяной плащ, медичка уселась напротив и отбросила капюшон, открывая милое личико, умытое весенним ливнем. - Можешь считать, что я здесь исключительно из-за тебя, ради тебя и по твоей вине. Поэтому рассчитываю на кружку горячего вина. С травами. Лютик тяжело вздохнул и постучал по столу монетой, подзывая мальчишку-слугу. Когда Шани взяла в ладони тяжелую глиняную чашу, над которой поднимался ароматный дымок, Лютик одарил ее нетерпеливым взглядом: - Что-то случилось? Девушка кивнула, не торопясь удовлетворять любопытство менестреля. Говорить она начала только после нескольких глотков: - Случился внезапный Геральт, - пояснила она, переходя на едва слышный шепот. – Он свалился как снег на голову, очень торопился. Просил передать тебе эту книгу. Он хотел, чтобы ты сохранил ее для него… Когда-нибудь он ее заберет. Отставив чашу, медичка вытащила из-за пазухи небольшой томик в переплете тисненой кожи и протянула его менестрелю. Лютик дотронулся до книги так, словно это была гремучая змея. - Геральт? В Оксенфурте?.. – недоверчивым шепотом переспросил бард, открывая первую страницу. – «Голубая жемчужина»… Ах ты черт! В страницах книги красовалась выемка, явно вырезанная наспех и грязным ножом. В выемке покоился странный амулет, кулон без цепочки в форме четырехконечной звезды с крупным черным камнем в центре. Камень казался живым и дышащим, он словно ворочался в оправе. Лютик торопливо захлопнул книжку. - Со стороны ведьмака очень мило было прислать мне сборник Эсси. Конечно же, я сохраню его, - пообещал бард, испытывая острое желание забросить таинственный кулон куда подальше. – Геральт не говорил, куда поедет после Оксенфурта? Шани молча покачала головой, глядя куда-то за спину Лютика. Ей показалось, что сидевший за соседним столом реданец в одежде зажиточного горожанина слишком внимательно прислушивается к их разговору…
Койон: Стояла холодная пасмурная погода. Это надоедало всем, даже ведьмаку Койону, которому пришлось ехать несколько дней по дождю, от которого размыло все дороги. Именно поэтому дорога к Новиграду заняла у ведьмака так много времени. Темнело. Койон ехал по тракту. Копыта его лошади немного увязали в грязи, что, тем не менее, замедляло продвижение к городу. За очередным поворотом Кот увидел деревню. Ведьмак достал карту. Несколько крупных капель упали на лист пергамента, на котором был изображен юго-запад Редании. "Если верить карте, - подумал Койон, - то до Новиграда мне остается еще добрых полтора дня пути. Стоит остаться в деревне на ночь, чтобы передохнуть". Тем временем лошадь Кота уже въехала в деревню. Койон заметил крупный трактир (все-таки деревня была расположена на тракте). Ведьмак спешился, отвел свою лошадь в конюшню, находившуюся справа от станции, снял со скакуна поклажу (сундук с эликсирами и небольшую сумку) и попросил конюха привести его в порядок, протянув ему монетку среднего достоинства. Затем ведьмак направился к дверям трактира, возле которых висела большая доска объявлений. Койон дал про себя обещание вернуться и изучить ее. Зайдя в трактир, ведьмак удивился тому, что в ней так тихо и пустынно. Только несколько завсегдатаев тихо переговаривались в углу, да трактирщик стоял за стойкой и протирал кружки. Кот направился прямиком к корчмарю. Заказав комнату и обед (за это Койон выложил половину своих денег), ведьмак отправился в свой "номер". Несмотря на то, что таверна располагалась в деревне, комната была довольно чистой и уютной. Во всяком случае, комаров и клопов не было, простыни были чистыми, на деревянной кровати лежал чистый перьевой матрац, а рядом стояла небольшая деревянная конторка. В углу была небольшая печка, рядом с которой лежало немного дров. Рядом с дверью находилась вешалка, на которую Койон повесил свой промокший плащ. Сумку и сундук он положил рядом с конторкой, поверх них Кот возложил мечи и кинжалы. Затем ведьмак спустился вниз и снова вышел на улицу, под дождь. Рядом с дверью трактира по-прежнему стояла доска объявлений. Койон принялся внимательно изучать ее. На ней было очень много объявлений о продаже и покупке овощей и сельскохозяйственных орудий, два объявления о продаже дома, одно объявление о покупке коровы. К сожалению, ведьмака они интересовали не очень сильно. Его интересовало следующее сообщение, написанное неряшливым почерком и с кучей ошибок, гласившее: "Храбраму Жрецу али Ведьмаку, каторый смогет изгнать с нашей диревни ужаснава баргеста нограда в 50 крон". Объявление было подписано трактирщиком, который, по совместительству, являлся старостой этой деревни. Койон направился было обратно в таверну, но тут услышал вой, похожий на волчий, но слегка дрожащий. Даже ведьмак стал немного нервничать. Но тут произошло нечто неожиданное - перепуганный трактирщик выглянул в окно и стал звать ведьмака внутрь. Тут посередине дороги возникло синевато-серебрянное свечение, из которого через мгновение вырисовался силуэт пса, похожего на добермана, длинной около двух метров и высотой в метр. Койон думал - каким знаком лучше противостоять этому призраку: аардом или квеном. И то, и то могло не сработать, призрак выглядел сильным. В конце концов, Кот остановился на квене. "Мелителе, помоги мне..." - взмолился ведьмак про себя, подняв в руку и сложив ее в знак. На мгновение в деревне стало светло, как днем. Ладонь Койона и баргест засветились приятным желто-белым светом. Призрак на секунду замер. Затем сделал шаг, второй... И исчез, оставив на земле лужицу эктоплазмы. Кот упал. Знак его очень истощил. Трактирщик выбежал на улицу, взял ведьмака за плечи и затащил в корчму. Это было совсем несвойственно трактирщикам. Затем завсегдатаи отряхнули одежду ведьмака, посадили его на стул и налили водки, что было совсем несвойственно завсегдатаям. После этого к ведьмаку подбежал трактирщик с заказанным обедом и мешочком, звеневшим от его содержимого. Завсегдатаи наперебой спрашивали у Койона всякую чушь. - Вы не ушиблись, милсдарь ведьмак? - Еще водки, милсдарь ведьмак? - Благодарим вас за помощь, милсдарь ведьмак! - Не тяжело ли было чарами баргеста изгонять, милсдарь ведьмак? Никогда еще Койону не оказывали такой теплый прием. Было очевидно, что баргест здорово насолил жителям деревни. Отужинав и взяв свою награду, ведьмак не без помощи трактирщика поднялся в свою комнату. Там уже была растоплена печка. Койон сложил свою одежду у печки, выпил эликсир филина и лег спать. На следующий день Койон, отдохнувший и выспавшийся, продолжил свой путь к Новиграду.
Йеннифер: Она ворочалась долго, не могла уснуть. Время от времени проваливалась в дрему, мучительную и тягучую, как смола. Потом просыпалась с холодным потом на висках и вновь лежала в шелковых простынях несколько долгих часов, закусив губу и глядя в одну точку над собой, борясь с тошнотой. Эта болезненная, обессилевшая, бледная женщина сейчас была сама на себя не похожа. Раскиданные по подушке, влажные и слипшиеся от пота, черные змейки волос ничем сейчас не напоминали тот сумасшедший вихрь локонов цвета воронова крыла, обычно струящийся по плечам. И эти впалые щеки, синяки под глазами, искусанные бледные губы... От Йеннифэр остались сейчас только лихорадочно блестящие фиалковые глаза, метавшие фиолетовые молнии из-под полуприкрытых век, отказывающие сдаваться. Чародейки не плачут? Ложь. Плачут все. Но эта старалась держаться. Когда очередная волна непереносимой боли захлестывала ее — она кусала губы, впивалась изо всех сил, до крови, но не позволяла не единому стону сорваться с них, не единой слезинке не просочиться через зажмуренные веки. А боль была адской. Экспериментальное лечение, дорогая операция... и лекарства, которые она принимала каждый день, горькие тошнотворные настои, от которых Йен рвало. Но чародейка все равно их пила, потому что верила — помогут, и она сможет быть такой же, как и все. Обычной женщиной. Матерью. Йеннифэр всегда страдала оттого, что не может иметь детей. Чародейки стерильны. Кто знает, может, она бы не стала ничего предпринимать, смирилась бы с этим в конце концов, если бы не одно исключение из этого правила: матерью Геральта была чародейка. Потому Йен долгие годы искала способы излечить, устранить свой дефект. И, наконец, кажется, появился человек, способный ей помочь. Лечение было очень сложным, очень дорогим и очень болезненным. ...На Йен снизошло, наконец, забытье. Она погрузилась в самые глубокие омуты своего сознания, в те темные кусочки прошлого, которые она всегда пыталась стереть из памяти, выжечь каленым железом. Вот она идет по улице, даже не идет, а ковыляет. Стайку мальчишек девочка заметила давно, и теперь посматривает на них краем глаза, стараясь держаться от них подальше. Но они ее увидели, как и всегда. - Смотрите, вон карга идет! - Ведьма! Чертова ведьма! Вот в нее полетел первый камень, а Йен только неуклюже присела, вся сжалась, несчастная маленькая девочка, замершая в дорожной пыли и окруженная жестокими мальчишками. Сейчас у нее даже не было имени, того, которое она будет гордо носить много лет спустя: Йеннифэр. Сейчас ее называли «она», «девчонка» или «карга». Один мальчишка подбежал к ней и ткнул ее носком сапога. Девочка завалилась на бок, и так и осталась лежать, не двигаясь и лишь злобно глядя на обидчика. Маленькая пятилетняя некрасивая девчушка, которой даже не дали имя. Ее даже нельзя было назвать просто нескладной — она была уродлива. Чересчур длинный нос, слишком острый подбородок, одна нога длиннее другой... и горб на спине. Дети не любили ее возможно потому, что действительно боялись. Даже родители не любили свою дочь, она была для них только обузой. ...Резкая боль внизу живота вывела женщину из забытья. Йеннифэр тяжело дышала, на лбу выступила испарина, а на губе — капелька крови. «Скорее бы это закончилось.» Боль неторопливо отхлынула, милостиво (а может быть, жестоко) погружая женщину в очередное видение.
Дэган Крапп: Таверна была полна народа. Судя по всему, шел какой то праздник. Перерастающий, впрочем, в обычную попойку. Девки еле успевали таскать из подпола новые боченки с медовухой и пивом. Раз в несколько минут воздух разрывали визги девушек, получавших от "посетителей" шлепки по известному месту. Человек, сидящий за дальним столом, молча наблюдал за развернувшимся в таверне балаганом с уставшим, даже равнодушным выражением лица. Медленно потягивая пиво из большой деревянной кружки, он водил по залу глазами, будто ища знакомое лицо . Задача была непростая. Гулянка началась около часа назад, и сейчас все находящиеся в зале таверны выглядили почти близнецами. С одинаковыми буро-красными довольными рожами и раскосыми, сощуренными глазами. Внезапно взгляд незнакомца остановился на высоком лысом детине с роскошными рыжими усами и такой же бородой. Неудивительно, что незнакомец так долго искал его. Темно- красный цвет лица в сочетании с огненно-рыжей бородой давал великолепный камуфляж. Детина демонстрировал фантастическую подвижность и кординацию, отплясывая чудаковатый танец, и при этом еле держась на ногах. Пришлось ждать почти пять минут, прежде чем безумная пляска завершилась. Очевидно, что танцор решил передохнуть, при этом добавив себе сил порцией медовухи. Всеми силами пытаясь держать курс на дальний стол с боченком , детина двинулся в путь. Шатало его не хуже матроса торгового кога в девятибальный шторм. Человек, до этого лениво наблюдавший за "танцором", быстро встал и двинулся на перерез. При этом он изобразил на лице улыбку и развел руки в обьятии. Детина, заметив это, улыбнулся совершенно безумной улыбкой, явив миру свои неполные четырнадцать зубов, и так же развел руки. Обьятия были крепкими, детина сильно прижал к себе незнакомца. И будто обмяк в его обьятиях, навалившись на парня всем своим немалым весом. Незнакомец аккуратно усадил дылду на ближайшую лавку. Через полминуты голова рыжего детины со стуком упала в деревянную тарелку с капустой. Скрипнула дверь таверны...
Сигизмунд Дийкстра: Дийкстра стоял возле обрыва. Был вечер, и Дийкстра наблюдал, как лучи алого солнца скользят по тихой глади темного моря Новиграда. Дийкстра любил смотреть на закаты. В такие минуты он забывал о работе и наслаждался жизнью. Но сегодня Дийкстра был весь в мыслях о своей новой должности. Сегодня король Визимир назначил его на должность Шефа Реданских Секретных Служб. Старый шеф скончался от тяжелой болезни сердца, и единственным нормальным кандидатом был Дийкстра. Для него эта новость не была таким уж сюрпризом. Дийкстра знал, что выбор короля пал на него, так как он был самым ответственным, и всей душой был за свою страну. Дийкстра был жестоким, но эта жестокость была ценой за сохранения порядка в стране. От мыслей в себя Сигизмунда привел чей-то голос. Обернувшись, он увидел своего брата, Ори Ройвена. Ори, как и Сигизмунд, окончил Оксенфуртскую Академию, и закончил ёе со званием магистра. Дийкстра уже решил сделать его своим помощником, так как он любил брата, и всячески ему помогал. Он надеялся, что зарплаты на новой должности ему достанет, чтобы наконец-таки помочь. Ори с его болезнью легких, которую до сих пор никто не мог излечить, даже чародеи и жрецы, которых считали лучшими знахарями -Сигизмунд, пора уже идет на банкет. Сейчас начнется официальная часть. -Сейчас Ори- сказал Дийкстра, смотрящий на почти зашедшее за горизонт солнце.
Нэннеке: За окном тихо пели цикады. Теплый ночной воздух был напоен запахом свежескошенной травы. Жрица долго ворочалась под тонким одеялом, пытаясь уснуть. Но сон не шел. Наконец отчаявшись заснуть, встала и зажгла стоящий на столе светильник. Трепещущий на легком ветерке язычок пламени осветил небольшую уютную комнату. Удобная, но без лишней роскоши, кровать в правом углу, камин, по летнему времени пустой и холодный, небольшой книжный шкаф. Теплый пушистый ковер, устилающий пол, приятно согревал ступни. Удобно устроившись в кресле, стоящем рядом со столом, Нэннеке оперлась локтями на стол, опустила подбородок на сплетенные пальцы, следя глазами за крохотным пламенем. Она знала, что не давало ей уснуть. Что лишало сна не только ее. Война. Нильфгаард. Нильфгаардцы, расползающиеся, как черные муравьи по сахарной голове, по северным странам. Что же нас ждет? Весь юг охвачен огнем. Содден превратился в одну большую братскую могилу. А Цинтра... Цинтра пала. Перед мысленным взором проходили все те, кого приводила в храм война. Солдаты, лишившиеся кто руки, кто ноги или глаза, беженцы, бегущие от наступающей нильфгаардской армии, дети, потерявшие родителей, родители, разыскивающие детей... Сломленные, утратившие веру, они убегали от идущей по пятам смерти. Бежали дальше, на север. Но жрица слабо верила, что Яруга остановит эту смерть. А значит, бежать бесполезно. Минуты текли, складываясь в часы. Жрица все также сидела в кресле, уставившись в пространство отсутствующим взглядом. Залетевший в окно порыв ветра всколыхнул легкие шторы и задул светильник, погрузив комнату во тьму. Лишь далеко на горизонте разгоралась кровавая заря нового дня.
Фольтест: Фольтест потянулся на неудобном рабочем стуле и обреченно взглянул на кипу бумаг и указов, которые устрашающе возвышались на столе. Король устало крикнул: - Дэлан! Дэлан! Где ты, побери тебя мрак! Верный слуга, который дежурил у дверей кабинета его величества незамедлительно явился. - Вы изволили звать, мой господин - молодой парень поклонился. Король внимательно посмотрел на него. - Скажи мне Дэлан, где мой личный секретарь? Где этот лентяй? Почему я разбираю указы вместо своих поданных?! Напомни, что бы начальник стражи выдал этому бездарю десять ударов палками. Пусть знает, что лентяйство на службе у короля - преступление. Слуга тяжело сглотнул. - Но, ваше высочество, я не могу выполнить ваш указ. Король подозрительно посмотрел на слугу. - Как это не можешь? Или ты тоже против меня?! В моем личном замке, мой личный слуга. - проговорил король тихим шепотом. По лбу юноши покатилась одинокая капля холодного пота. Она скользнула по лицу, застряла в носогубной складке, застыла на подбородке и, отяжелев, упала на холодный каменный пол личного кабинета Фольтеста. В повисшей тишине звук падения показался юноше похожим на тот, который издает звук топора, опускаясь на плаху. - Нет! Господин, я не могу исполнить ваш указ, потому что вы вчера отдали распоряжение казнить вашего секретаря, почтенного Эленгерда. Ваш указ уже был исполнен на рассвете- ответил слуга срывающимся голосом. Король недовольно посмотрел на юношу. - А почему я отдал такой указ? Слуга вытер пот и ответил. - Эленгард имел неосторожность в передвижении и нечаянно наступил вашему величеству на ногу. Вы вскрикнули и велели казнить. Фольтест раздосадованно посмотрел на юношу. - Ну я же не всерьез это сказал. Найдите нового секретаря, пускай займется делами. А теперь - король сделал маховый шест рукой -пошел прочь. Юноша буквально вылетел пулей из кабинета. Фольтест обреченно хрустнул пальцами и продолжил работать.
Золтан Хивай.: Незадолго до событий"Крещения огнём" Золтан ещё не встретил Геральта. Территория: Лагерь беженцев. -Смотрите!-Золтан утёр себе нос-Телега. Здесь лагерь недалеко. Как беженцы его не растащили. -Да!-Думал Золтан.-Может там есть чего из провизии. Золтан и его команда стояли в лесу. Дремучем лесу с небольшим подлеском. Дорога ,рядом с которой в кювете лежала телега и две мёртвые лошади, была хорошо вытоптана и присыпана листьями. Лес в общем состоял из дубов и сосен. Редко когда встречались берёзы и липки. Золтан Резким движением положил руку на плечо Персивалю Шуттенбаху тот слегка вздрогнул. -Персиваль.-Золтан убрал руку с плеча.-Пойди разведай не сожгли ли лагкрь. Только близко не подходи. Язон, Калеб, вы проверьте есть ли что-нибудь в телеге если есть - возьмите. Золтан начал переминаться с ноги на ногу по запылённой дороге. Он присел на бревно что лежало поодаль от дороги. Ножны он снял и положил рядом на дубовое бревно. Вдруг морщины около его рта зашевелились: -Ребята.-Сказал он друзьям оставшимся без работы.-Мы запасы в лагере пополним. Если в телеге ничего не найдём. Вдруг Калеб и Язон прибежали их дыхание явно было не в порядке. Начал Язон Варда: -Ничего нет.-Язон присаживался на бревно.-Только обломки и мётвые лошади,но нам этого не надо. Калеб сел рядом с Мунро. Почти всё великое толсто бревно было заполнено. Оставалось только немного места. -Где этот Персиваль ошивается?-Золтан вопрошающим взглядом оглядел всех не надеясь получить ответ. Персиваль как по зову подлетел. -Вот-Гном еле дышал-Всё с лагерем беженцев нормально. Пойдём. Они гуськом двинулись к лагерю. Лес редел. Был уже не таким плотным. Им навстречу пошёл стоящий у ворот беженец-стражник. -Так так.- Начал "стражник"-И куда это краснюды направляются? -Я не краснолюд!- Начал было гном. -Не кипятись-Ответил стражник.-Наши люди вас недолюбливают. Золтан взялся всё уладить: -Мы спасаем беженцев, уводим подальше. Так-что пропусти нас. -Мне не особо верится. Но мне что-то о вас говорили. Проходите. Золтан и команда вошли и осмотрелись. Весь лагерь кипел жизнью кто стирал, кто работал с железом, кто играл в карты. В лагере было много палаток. Одна была особо высока. В ней жили "главари". Земля была хорошо утоптана. В ней было много глины. Золтан купил у одного из кметов еды, но по виду оружие у них было не ахти какое. Вдруг он услышал топот копыт. Очень громкий, но у кметов было мало лошадей. -Не может быть!!!-Золтан взглянул на дальние ворота.Нилфы. -НИЛЬФЫ!-Кричал он-Наступают. Спасай кто может. К краснолюдам подбегали несколько женщин и детей. Краснолюды схаватили их и выбежал без боя через горящую стену.
Искра: Напоминаю, "Аенниэведдиен" - настоящее эльфийское имя Искры) - Аенниэведдиен… Она молча стояла посередине огромного зала, опустив голову, скрывая слезы обиды и несправедливости. Темные волосы были спутаны – видимо, их не расчесывали уже несколько дней. Да, в темницах эльфов было плохо не только людям, но и самим эльфам. - Ты обвиняешься в убийстве своего сородича, убийстве без причины. Она закусила губу, стиснув кулаки. Сердце просто разрывалось на куски от такой несправедливости. Хотя, почему несправедливости?.. Может, это и было справедливо, но ведь они все равно не поймут. Да и не поверят. «С особой жестокостью» - так ей объявили. - Я уже говорила тогда. Я повторю и сейчас – это была случайность! – в голосе звучали слезы. – Я не хотела ее убивать… Голос Аенниэведдиен сорвался, она опять замолчала. Ведь все это девушка им уже говорила, но они не верили. И в какой-то степени она их понимала. Поверила бы она сама?.. Вряд ли. Но… Суть от этого не меняется, ее довели! Это было не намеренно, не специально! Это не простое убийство! Так просто все не решается! Внутри была какая-то опустошенность. Жизнь как будто оборвали, даже еще не отняв ее физически. Аенниэведдиен наконец решилась поднять глаза на своего судью. И, как выяснилось, зря. Там был холод и непонимание. Презрение. Жестокость. Они просто не хотели ничего слушать, никаких оправданий. Убийство – самое страшное, что можно совершить, ведь эльфов и так было слишком мало. А если все начнут резать друг друга… Да, она понимала, что не получит прощения. Но каково же будет наказание?.. - Время, когда ты могла защищать себя и доказывать свою невиновность, прошло. Тебя привели сюда не для того. Суд решил твою судьбу. И он замолчал. Как будто намеренно мучил ее. Аенниэведдиен опять сжала кулаки, да так, что ногти впились ей в ладони. Выступила кровь… - Я слушаю… - дрожащим голосом пролепетала она, уже ни на что не надеясь. Девушка опять подняла взгляд, но она больше не делала смотреть на эти враждебные лица – она смотрела просто перед собой в открытое окно, смотрела на родную природу. Может, это последнее, что она видела в жизни. Знакомые с детства могучие деревья, некоторым из которых была уже не сотня лет. Все то же пение птиц. Птиц, которые не понимали, что сейчас решается чья-то судьба, чья-то жизнь. Которые просто пели. Просто жили и наслаждались жизнью. По лицу эльфки опять потекли слезы. Безмолвные и тихие. - Мы тебя изгоняем, Аенниэведдиен, - произнес судья. – Изгоняем. Судорожный вздох… Это же… - Нет!!! – крикнула она. – Нет-нет, только не так!!! Нет… Она закачала головой, упав на колени. Некоторые из присутствующих поежились, кто-то нахмурился, но практически все они считали, что суд был прав. За убийство – нечто худшее. Ведь там, в мире людей… Не только смерть, но и страдания. Муки. Искупление. Ей никто не ответил. Да и сама девушка больше ничего не говорила. Ее просто схватили и вытащили из зала, поставив тем самым точку на жизни этой эльфки. Сознание Аенниэведдиен затуманилось. Она не верила и не хотела верить. Но ее народу было все равно… И вопрос напоследок - на Трисс писать??? Или одного поста хватит?)
Рёнар: Не помню, сколько я просидел напротив черного пепелища, когда-то бывшего моим домом. День уже давно перевалил за половину, Солнце, медленно клонясь к горизонту, окрашивало огнем стволы сосен и мою голову. Огнем! Само того не желая светило горько насмехалось надо мною. Жив.. Как посмел я остаться живым после такого? Как посмел бродить по прохладному лесу? Я поднялся, кусочек дерева, видимо от ворот, который я теребил в пальцах, положил за пазуху. Оглядываться не стал, молиться тоже. Погребены они подобно королям, а птицы оплачут их куда красноречивее меня. С меня теперь иное.. Благо меня никто не узнал, рыжие волосы перемазал грязью, на голову накрутил тряпку. Из разговоров по драгоценной крупице выуживал нужную мне информацию. Медленно, но верно мне открывалась картина. Эх, не суждено было сбыться моим надеждам, не случаен был пожар этот. Информацию о бабке переварил уже в равнодушном состоянии, решение уже пришло, да и, кажется, все слезы я уже отплакал у дома. У всего есть свои пределы, и печаль уже давно сменилась странным отрешением. Жилище ее я нашел почти сразу – спасибо, болтливому прохожему. Высокий, крепкий дом, сложенный умелыми руками. И чего ей неймется, интересно? Как только мог тихо пролез в дом. Побродил по комнатам, в конце концов нашел бабку. Спит, как ребенок. Я растворил окно и пустил в комнату лунный свет. Я не знал, зачем это делаю, может просто хотел посмотреть ей в глаза, прежде чем душить? На кровати послышалось шевеление, я резко обернулся. Бабка широко раскрытыми от ужаса глазами смотрела на меня. Пока я успел что-либо сообразить, она приглушенно вскрикнула, взмахнула руками, пытаясь закрыться от меня, и обмякла на подушках. Так даже лучше вышло, сама себя и наказала.
Сабрина Глевиссиг: Сабрина слегка прикрыла глаза, стараясь как можно лучше сосредоточиться. Денек ожидался не из легких, давно таких не было. Решающий момент, то есть один из таковых. Магичка резко распахнула глаза, решительно одернув прозрачную блузку. Да, она никогда не была стеснительной в плане одежды и редко что прятала. Сабрина решительно вошла в зал. Танедд. Чародеи. И их парочки. Как всегда, привели кто кого… Ну что ж, так уж заведено, маги были чисто за себя, а чужое мнение их не волновало. «Ну да, и Йеннифэр тоже здесь… Кого притащила?.. О, прелестно, своего знаменитого ведьмака. Какая безвкусица!» Сабрина тихонько фыркнула, и бриллиантово-ониксовые серьги в ее ушах запели тихую трель. Сама же магичка продолжала сверлить взглядом присутствующих, выискивая нужных ей для дела личностей. «Так… Кейра! Отлично, все начинается неплохо…» Сабрина как бы небрежно подошла к Кейре Мец, приветливо улыбаясь, но глаза были холодными и расчетливыми, что-то передающими. - Нам нужно поговорить, - шепнула незаметно Сабрина. - Я знаю, но ведь не здесь же… - А почему нет?.. По-моему, сейчас всем категорично наплевать – все слишком увлечены «дружественным» общением. - Опасно. Вильгефорц тоже здесь, - по-прежнему тихо говорила Кейра. - В зале им пока даже не пахнет, как и остальными членами Капитула. - Хорошо… Пойдем отойдем хотя бы на балкон, - настороженно говорила Мец. - Ну ладно… Две магички, весело смеясь и как будто разговаривая о чем-то совершенно обыденном и ежедневном, направились к балкону. - А тебе не кажется, что это будет еще подозрительнее, то, что мы ушли? – спросила Сабрина, оглянувшись назад. - Вряд ли. Единственные из присутствующих, кто для нас опасен в какой-то мере – это Филиппа и Дийкстра, но они сейчас с нами, так что не вижу проблем. - Не только они. Здесь Йеннифэр, - мрачно проговорила Сабрина. - Конечно, здесь Йеннифэр! Не могло же все пройти так гладко. К тому, ею тоже когда-то нужно заняться. - Ты думаешь, она все-таки с ним? С Вильгефорцем?.. - Но как тогда иначе все объяснить? - В таком случае… - Что с ней делать? – сразу перешла к делу Мец. - М… то же, что и с остальными, - безжалостно сказала Сабрина. Кейра внимательно на нее посмотрела. - Зря завели этот разговор… Все равно не нам решать. - Но и нам тоже, все-так… Вдруг Мец зашикала и натянула на лицо привычное веселое выражение. - Потом поговорим… - шепнула она. Сабрина кивнула и вернулась в зал. Все-таки нужно напоследок поговорить с Йеннифэр…
Профессор: Первый заказ Этот человек сидел в таверне, что нахожилась на полпути от Вызимы в Элландер. Человек был достаточно молод - лет двадцати-двадцати трех, но у него уже выработалось четкое презрение к большинству людей. Он потягивал пиво из глиняной кружки и все поглядывал на зашедшего примерно с час назад торговца. За окном накрапывал мелкий проивный дождь и он нервировал Ральфа Блюдена намного сильнее, чем брюзжание трактирщика и разбавленное пиво. Но сейчас у него не было выбора, потому приходилось терпеть все это. Проклятие, когда он, наконец, наполнит желудок необходимым для удовлетворения его потребностей количеством пищи! Пиво заканчивалось, а торговец все не уходил. Блюден посмотрел за окно немного подслеповатыми глазами - денег на очки не было - Но не обнаружил ничего интересного. Все тот же унылый пейзаж, перечеркнутый тонкими линиями капель. Наконец толстосум поднялся и вышел из таверны, провожаемый взглядом Ральфа. Подождав пару секунд, он вышел следом. Скользя по мокрой земле, он догнал торговца, когда тот был уже в конюшне. - Лотар Джагг. Ты ли это? - воскликнул Ральф, подходя к нему. - Да, это я, но я вас, милсарь, не знаю... - Джагг отошел на шаг. Что ему не понравилось в этом человеке. - Да, ты прав. Я не представился. - ухмыльнулся убийца и обнажил меч - Ральф Блюден. - Что тебе нужно? Кто тебя нанял? - пискнул торговец, вжимаясь в стену. Ральф Блюден засмеялся. Ему нравился животный страх этого жалкого человечка и он упивался этим страхом. Внезапно в его глазах возник интерес: - Что ты можешь мне предложить? - Пятьсот оренов! Все, что у меня с собой! За-забирай! - Джагг сунул убийце мешок со звонкими монетами внутри. - Премного благодарен за сей подарок...- Блюден неприятно усмехнулся -Но твою судьбу он уже не изменит. Почему люди так расщедриваются перед смертью? В отблеске проглянувшей луны блестнул клинок и вошел ровно туда, куда и метил убийца - чуть выше сердца. Торговец закричал и попытался защититься руками, но Блюден уже вытащил клинок и теперь смотрел, как Лотар Джагг сползает по деревянной стене, а из перебитых сосудов хлестает кровь. Убийца с интересом смотрел за предсмертной агонией и считал секунды. Когда торговец затих, он развернулся, недовольный результатом. Он думал о том, то нужно найти способ заставить вытекать кровь быстрее. Он думал о том, что на клинок или стрелу можно нанести яд, действующий почти мгновенно, а затем думал о том, как такой яд составить. А также жумал о том, что сейчас хладнокровно убил человека и ничуть об этом не жалеет. Но в себе он решил разобраться потом, как и со всем остальным. Потому как в дверях стоял трактирщик: - Господи, что вы сделали?! - бледнея, прошептал он. - Проверил, как долго такой же жалкий червь, как ты, проживет с перерезанными сосудами, что не позволяет совершить циркуляцию крови...- спокойно ответил убийца, вытирая меч от крови о куртку дрожащего трактирщика. - Вы...да вы просто какой-то ненормальный профессор...- дрожа всем телом и пытаясь отойти, бормотал трактирщик. Острие клинка уперлось ему в горло: - Профессор, говоришь? Да, это вполне подойдет... - криво усмехнулся Ральф и убрал меч в ножны - Иди зови друзей и сдавайте труп. А я одолжу лошадку. Ты ведь не против? Холодный взгляд вперился в запоывшее жиром лицо. Трактирщик помотал головой и вжался в стену, как Джагг перед смертью. - Ну вот и отлично...- убийца вывел коня из конюшни, залез на него и укатил в ночь, растворяясь в ней. Ральф Блюден, точнее, теперь уже Профессор ехал за наградой. Трактирщик потом рассказывал, что сам Дьявол был там тогда, в той конюшне. Тело было человеческим, а глаза Дьявола. Ему мало кто верит. А кто и верит, все равно быстро забывает эту историю. Ведь чего стоят байки старого трактирщика... А за окнов все так же накрапывал дождь...
Кагыр: После бунта на Танедде. Сосновые доски исходили смолой под солнцем, телегу трясло и подбрасывало на ухабах. Если закрыть глаза и постараться, то можно представить, что он сейчас в море: просмоленные доски палубы чуть поскрипывают под ногами, ветер треплет волосы, слышны крики чаек, мечущихся у берега, и море... Пахнет морем. Телегу снова подбросило, Кагыр ударился головой о дощатый бок гроба и сдавленно выдохнул. Не выйдет. Не море и не драккар - просто старая скрипучая телега, гроб из сосновых досок, стягивающие руки и ноги веревки и старая ухабистая дорога, на которой трясло так, что казалось - уж лучше сразу... на эшафот, в темницы Эмгыра или на расправу тому ведьмаку, Геральту из Ривии. Куда угодно, лишь бы не колотиться раз за разом головой о сосновые доски, чувствуя себя бездушным маятником, отмеряющим время до исчезновения. Именно исчезновения - не смерти, потому что Кагыр уже мертв. Он умер на ступенях Танедда, когда княжна взошла на Башню Чайки. Умер от меча ведьмака, приставленного к его горлу. Умер, когда его держали чужие руки, не давая броситься в погоню за ней - за той, что стала всем и тут же стала ничем. Это мертвого его уложили в гроб, это мертвому вязали руки, мертвому оглашали императорский приказ: доставить ко двору предателя Кагыра Маура Дыффина аэп Кеаллаха — нильфгаардского рыцаря-отступника, графа, сына сенешаля Нильфгаардской империи, бывшего порученца императора Эмгыра вар Эмрейса. Это мертвый, а значит - свободный он видел сны о Цирилле, бредущей по пустыне в поисках воды. Временами вскидывало бессильной яростью, и тогда Кагыр рвался из пут, стучал ногами по доскам гроба, рычал что-то невнятное сквозь кляп, пока его не вынимали и не учили уму-разуму - носками подкованных сапог, пятками копий и алебард, кнутом возничего. Он осыпал их неразборчивыми проклятиями и пытался порвать веревки, но ничего не выходило, и в конце концов он затихал, сворачиваясь клубком под градом ударов и прикрывая голову связанными руками. Такие приступы становились все реже и реже, и сейчас, дыша напитанным запахом смолы воздухом и мечтая о глотке воды, чтобы промочить пересохшее горло, Кагыр ждал всего лишь двух вещей - сна и момента, на котором оборвется его ставшая бессмысленной жизнь.
Фаоильтиарна: Начало. Исенгрим Фаоильтиарна лежал на нешироком ложе, вглядываясь в темноту. Разумом он понимал, что нужно было выспаться, набраться сил перед нелегкой дорогой, но сна не было. Эльф отбросил одеяло, тихо, чтобы не разбудить безмятежно спящего брата, оделся, и выскользнул из дома. Ночь была прохладной, в воздухе горьковато пахло приближающейся осенью. День наверняка будет пасмурным… Кладбище было очень скромным – изгнанные из Доль Блатанна эльфы не могли позволить себе роскошных надгробий, силы уходили на выживание. И большим. Постоянный недостаток еды и болезни выкашивали остатки непокорных, не пожелавших принять установленный людьми порядок. Фаоильтиарна коснулся рукой небольшого надгробного камня на могиле матери. Днем он так и не дошел сюда, захваченный сборами и подготовкой к походу. Может быть, так и лучше – никого нет, никто не увидит. Он не любил демонстрировать свои чувства. - Вот и все. Время пришло,- негромко произнес он. Фаоильтиарна давно ждал этого часа. Отомстить за голод, унесший мать, за бессмысленно забитого пьяными Dh`oine отца, за унизительную жизнь изгнанника, за Шаэрраведд – за все, что пришлось изведать эльфам от рук людей, - возродить государство эльфов в Доль Блатанна… да, хотя бы здесь. Хотя бы одно. Любой путь начинается с небольшого шага, и кто знает, что будет потом. Надгробный камень холодил руку. Фаоильтиарна как-то отстраненно удивлялся своему спокойствию. Почему-то не было никаких слов - все казались пустыми и банальными. Даже мысли упорно возвращались не к матери, а к предстоящему утром выступлению, к экипировке и припасам, к тому, что следует сделать. Не было даже жесткого радостного возбуждения, в котором пребывала большая часть готовящихся идти на войну эльфов – возможно, просто потому, что он был старше многих из них… Было только понимание, что, если они хотят получить право на свободное существование, нужно сражаться. Сражаться до конца, не опуская рук после поражений. Использовать любую возможность – пусть даже это союз с людьми из Нильфгаарда... с кем угодно. Почему бы и нет. Пусть рвут друг другу глотки. Гордая спокойная покорность судьбе людей только раззадоривает – они принимают ее за признак слабости. Ну, что же – стоит говорить с Dh`oine на понятном им языке. Легкий ветерок зашелестел в листьях рябин, шевельнул волосы. Фаоильтиарна вышел из задумчивости. Небо на востоке уже начало сереть. Время выступать. Он еще раз бесцельно провел рукой по изгибам рун на материнском надгробии, повернулся и пошел прочь. Слова и клятвы нужны живым, а не мертвым. Они уходили на рассвете, небольшими группами. Сосредоточенно проверяли в последний раз упряжь, оружие и снаряжение, коротко и сдержанно прощались с теми, кто оставался. Фаоильтарна оглядел бригаду, с которой предстояло идти ему. Чуть поодаль в отчаянии застыла сестра матери. Трое ее сыновей уходили с ним. Алиэллен в последние дни не раз плакала и умоляла Фаоильтиарну отговорить от похода хотя бы младшего. Но как он мог это сделать? Братья решили все сами. И разве не лучше смерть в бою за свой народ тихого жалкого существования? Исенгрим отвел глаза, чтобы не встречаться с ее молящим, полным исступленной надежды - вдруг кто-то из сыновей все же останется! – взглядом и встретил другой. Другие глаза, в которых тоже была надежда и ожидание – ожидание, что он согласится, чтобы она шла в его бригаде. Фаоильтиарна коротко качнул головой, отвечая на невысказанную просьбу. Нет. Будет страх потерять ее – не просто сестру по оружию, нечто много большее. Страх, который станет помехой на начинающейся войне. Она все равно пойдет, пусть и с другими, все равно будет подвергать себя опасностям – но то, чего не видят глаза, не ведает сердце… - Пора. Фаоильтиарна повернулся к брату и ответил короткой быстрой улыбкой. Взглянул на двоюродных братьев, заставил себя оглянуться на Алиэллен и кивнуть на прощание той, другой. Идущий в Каэдвен отряд вскочил в седла. Фаоильтиарна хлопнул коня по шее, посылая его рысью. Дышать почему-то стало легче – словно короткое слово разрубило какой-то узел, стянувшийся в груди.
Эмиэль Регис: Где-то за пять лет до игровых событий. С эстетической точки зрения ребенок выглядел не привлекательнее суслика, попавшего в бугурт. Пах он соответствующе. Регис прищурился. Наблюдал. Анализировал. Жестокость, заурядная людская жестокость, один из столпов мира. По сути в жестокости нет ничего феноменального, она естественна, а значит – не безобразна. И все-таки, все-таки… - Давно тебя на цепь посадили? - А вот как вомпер мамку с папкой загрыз – так и посадили, - девчонка облизнулась, по-звериному, верхняя губа блестела. За свою долгую жизнь Регис повидал немало детей. Некоторые из них давно перешагнули пятый десяток, но до сих пор не научились пользоваться ложкой. Девчонка умела. Правда, неохотно. Всякий раз, стоило лекарю отвернуться, грязные пальцы лезли в миску, сноровисто вылавливали куски жесткой свинины, прятали в карман. – Давно. - И как тебя зовут? - Бронька. - Бронислава, выходит. - Выходит. - И ты, кхм, вомпер? - Ага, вомпер. Вомперстей не бывает. - Потрясающе. Где-то во вселенной, думал Эмиэль Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, прямо-таки обязан существовать закон, строго регламентирующий количество свиней на квадратный сантиметр… ну, за неимением лучшего слова, назовем это улицей. Да, обязан. Потому что свиней было много. Чертовски много. Одного взгляда на хаотично движущуюся биомассу вполне могло оказаться достаточно, чтобы некий господин (желательно, по фамилии Броун), хлопнув себя по лбу, воскликнул: «боже мой! я, кажется, изобрел физику!». Воистину, ничто так не способствует духовному росту, как падение в выгребную яму. Регис ускорил шаг. Свиньи его не боялись. Наглые щетинистые морды разглядывали вампира изучающе. Очень похоже вошь разглядывает мыло. Регис вздохнул. Он опаздывал. А клиентам не нравятся опоздания. Поудобнее перебросив сумку с лекарствами, вампир поспешил свернуть за угол. «Не все так плохо», - рискнул предположить он. Ошибся. - Действительно? – Регис хмыкнул. Корчмаря звали Олеф, он славился лучшей в округе бермушкой, а так же самыми чистыми сортирами во всем Диллингене. Отчасти то была заслуга и Региса. Кишечные средства вампира Олеф оценил по достоинству. Деловое партнерство длилось седьмой год. - Действительно, - повторил корчмарь. – Жаль девчонку. Смышленая была, перспективная. А в прошлом месяце, как гуль семью задрал, так и рехнулась. Воет по ночам. На людей бросается. Думаешь, стал бы я ее на цепь сажать? Она ж моя, родная! Двоюродная племянница, но… у меня семья, Регис. Мне о своих детях печься надо. Ты не думай, я ее не брошу. Сама помрет – ты ж… - Понимаю. Олеф обладал редким достоинством – он не задавал лишних вопросов. Не задал и сегодня. Позволив Регису осматривать девочку, насупившись, корчмарь стоял поодаль, с вялым любопытством давно разучившегося удивляться человека, бросал в сторону лекаря краткие, косые взгляды, хмыкал и отворачивался. - Ты там аккуратней, - изредка говорил он. – Цирюльник цирюльником, а шкура у всех одинаковая. На прошлой неделе она моей жене руку до мяса выела. - Опасаешься, вампирьей конгрегации? - Нет. Сепсиса. - Потрясающе, - повторил Эмиэль Регис. За два часа, проведенных в обществе девочки, в который раз doctor успел подивиться тому, сколь глубоко худчайшие из людских предрассудков умудряются въесться в, казалось бы, невинную психику семилетнего ребенка. Оно и неудивительно. Если с пеленок вам говорят «хлеб – яд», единожды отведав кусочек сдобной булочки вы непременно падете замертво. Сила убеждения – величайшая из подлунных сил. Ею вооружают армии. – Фантастика! - Ах-ха, - с явной гордостью объявила Бронеслава. – У меня и рубец есть. Закатав рукав, она продемонстрировала вампиру густо-лиловый, кривовато заросший шрам. - Вон тута он меня и пырнул когтищем. Так я стала вомпером. В компании Региса девочка чувствовала себя уверено. Было ли тут дело во внутривидовой солидарности, или в естественном стремлении любого мало-мальски нормального ребенка почувствовать себя… нет, не нужным – услышанным, Регис не знал. И не желал знать. - Очень любопытно. А скажи мне, пожалуйста, тебе нравится быть вампиром? Ложка со стуком бухнулась в миску. - Чево? - Ну, предположим, будь у тебя выбор – ты бы хотела вновь стать человеком? Регис пошел в наступление. - Чаровник что ль? - Я? - Не я ж. - Не ты. И не я. - Тогда чево спрашиваешь? - Из любопытства, - не разжимая губ, доктор улыбнулся. Иногда маленькая ложь – единственный путь к большому благу. - Наверное, нужно было сказать сразу, - вздохнул он. - Понимаешь, Бронислава, у нас много общество. Давным-давно со мной приключилась точь-в-точь такая же история. - Твоих родителей загрызли вомперы? – девочка ахнула. - Хуже. Моих родителей загрызли люди, - и в подтверждение слов, Эмиэль Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой широко оскалился. В бледно освещенном зале корчмы его клыки казались мраморными. - Вомпер! - Абсолютно верное замечание. Тихо-тихо, не бойся. Меня тебе бояться нечего. А сказать я хотел вот что. Как помнишь, Бронислава, моих родителей загрызли люди. Однако человеком я, по счастью, не стал. Потому что выбор. Потому что каждый в праве решать, кем ему быть, вне зависимости от обстоятельств и видовой принадлежности. Хочешь быть вампиром – будь им, не хочешь – не надо. Все в твоих руках. Теперь дожевывай. Суп стынет. - Мф! – ответила Бронька. - А цепь мы, пожалуй, выкинем. Молчали. Тишина была философской.
Вильгефорц: Пробный пост принят. Можете начинать игру Велкам ту хелл
Элла Кеннинг: Элла сидела у окна и смотрела на улицу. Утро было ранним, но по дорожке сновало довольно много людей. Нелзя сказать, что улица напоминала пёстрый маскарад, поражающий буйством красок, отнюдь - обычные люди спешили куда-то по своим делам. Богачи наверное ещё спали в своих кроватках. Вот прошла парочка стражников, оживлённо о чём-то переговариваясь. Сегодня ей с братом предстояло оставить это чудное место - их дом. Надолго, если не навсегда. Элла не могла понять жажду Михаэля к путешествиям - ей больше было привычно находиться на одном месте, а перемены она любила так же как нежный цветок любит палящее солнце. Но родители очень уж просили её присмотреть за непутёвым братцем. Чего скрывать - она была младше его на пять лет, но поумнее на все десять. Не сказать, что брат был глупым - нет, он был прекрасным человеком, умеющим поддержать разговор, эрудированным, с чистой речью, но наивным как дитё малое. Вот родители и опасались, что он влезет куда-нибудь не туда. На самом деле, если опустить лирические подробности - ей было просто необходимо находиться рядом с братом, она могла чувствовать его, как никто другой и помочь, если понадобится. В дверь постучали и звонкий голос Михаэля сообщил, что пора в дорогу. Девушка вздохнула, прощальным взглядом окинув вид за окном и свою комнату, подхватила седельную сумку и вышла из комнаты. Эл уже ждал её у дверей дома, поддерживая за уздцы двух лошадей - чёрного, с подпалинами на носу Ясеня и её рыжую гривастую Буку, Лошадки фырчали и возбуждённо поцокивали копытами по дороге, наверное, волнение хозяев передалось и им. С родителями всё было оговорено уже вчера и поэтому сейчас лишь мать смотрела из окна на них. "Долгие проводы - горькие слёзы" было сказано кем-то из мудрых. Элла закинула сумку на Буку и резко подхватив поводья запрыгнула на неё. Лошадь брыкнулась, поднимая передние копыта и тоненько заржала, вставая по стойке смирно. Брат уже тоже был рядом, потрёпывая за ухо фыркающего Ясеня. Они помахали матери и пустились вскачь. Дорога встретила путешественников тёплым солнцем и свежим лёгким ветерком. До наступления темноты им нужно было преодолеть расстояние до границ Италии и заночевать в каком нибудь придорожном отеле. Все карты были у Эллы под рукой и она надеялась, что до "Сытого Пахаря" они доберутся в срок. На всякий случай в её сумке лежал тонкий кинжал, очень остро наточенный. Уютные кособокие домики провинции сменились на деревца и кустики, которые с каждым десятком метров от городской стены становились выше мощнее. Наконец парочка оказалась в плотной аллее - высоченные деревья стояли стеной, перекрывая доступ солнца по бокам, но, поскольку оно стояло в зените это не составляло проблем. Дороги как таковой уже не было - лишь утоптанная песочная траса. Они ехали по торговому пути, чтобы облегчить себе дорогу. Когда солнце окрасило горизонт в нежно-розовый закатный цвет они подъехали к широкому зданию с вывеской. Это и была цель их сегодняшней дороги - таверна "Сытый Пахарь". Ребята отдали коней на попечение мальчишке-конюху и вошли в зал таверны. Ничем не отличающаяся от обычных, не очень чистая, но приятно пахнущая забегаловка удивила их довольно приемлемыми ценами за кровать и, взяв номер на двоих, они тут же поднялись наверх. Не особо долго поговорив, брат и сестра улеглись спать. Элла обняла брата за широкие плечи и, уткнувшись носом в его крепкую грудь, засопела. Снов не было, причём у обоих. Ребята проснулись одновременно и быстро одевшись спустились вниз. Позавтракав, они расплатились с трактирщиком и продолжили свой путь. Проехав через границу они оказались в другой стране. Элла достала карту из сумки и сверилась с ней - всё было верно, к вечеру они будут ещё в одном перевалочном пункте. кивнув брату, она прихлопнула Буку по поджарым бокам и перешла на галоп. Прекрасно отдохнувшая за ночь лошадь слушалась девушку с поразительной точностью. Вечером они были на месте. Переночевав ночь в довольно неприятном грязном шалманчике путешественники наконец при свете дня достигли границ Темерии. Почти без проблем проехав до столицы и войдя в неё, они спешились и повели коней за уздцы, оглядываясь и рассматривая город. Вызима мало чем отличалась от Милана - грязные улочки, нищие, снующие туда сюда, да голытьба - простой рабочий люд. За очередным поворотом показалось крепкое бревенчатое здание с блестящей вывеской. Оно пахло свежим деревом и смолой - Эл говорил, что здание было только что построено. У дверей их ждала молодая девушка, которая представилась Линой. При взгляде на неё, Элла просияла - она представляла себе таверну, как сборище пьяных мужиков, где она редко сможет полюбоваться красивыми девушками. Эта же вполне устраивала её, курносенькая, с хорошо сложенной фигурой и длинными волосами - чудо. Они прошли в таверну. Внутри пахло свежими опилками и какими-то непонятными травами. Эл присел рядом со стойкой и стал читать оставленную на нём записку-смету, а также бумагу, в которой были написаны сроки поставки товаров. Для начала - самые простые типа муки, мяса и овощей. Остальные контакты придётся налаживать самим. С лукавой улыбкой Элла попросила Лину показать ей верхние комнаты. Всё её устроило, и удобные стулья, и широкие кровати. Однако их прочность предстояло ещё проверить - не переставая лукаво улыбаться она закрыла дверь на замочек и шагнула к Лине... Пробный пост принят. Вильгефорц
Ширру: В камере, по обычаю всех камер мира холодной, сырой и темной, воняло. Воняло мочей, крысами, страхом и несправедливостью. Несправедливостью воняло особо. Тошнотворный, леденящий душу запах петли, скрученной под чужую шею, но так не к месту пришедшейся впору твоей, леденил кишки. Смерть не пахнет. Нет, смерть не пахнет. Смерть – абстракция. Воняет жизнь. Свернутые шеи, вывернутые желудки, кости, суставы, проглоченные языки, слюни на губах висельников… Самое смешное. Обидное и невероятное… Ширру действительно был ни в чем не виноват. - Ширру, там кого-то вешают. - Вижу. - Пойдем – глянем? - Молчи. - А? - Молчи, говорю. Видишь охрану? Жрецов видишь? Ручаюсь. Казнь показательная. Примерная. Наглядное пособие для иноверующих, иноимущих и инородных. Они вешают не висельников, они вешают зрителей. Подойдешь – пиши пропало. Наши, с позволения сказать, лица и так украшают каждый второй плакат в городе. Не дергайся и будет тебе счастье. - Ширру..? - А? - Еретиков жгут… - Ну и что? - Интересно. Богам-то угодное дело. Интересно. Ширру поддался. Из интереса, профессиональной солидарности и шанса иной раз убедиться в однообразии смерти. Но Ширру ошибся. Стоило податься вперед, лениво расталкивая толпу руками, вклиниться в кметское месиво, Ширру понял, что ошибся. Волосы, черные, густые, длинные зажал чей-то кулак. Обнажил слегка заостренное ухо, заставил сверкнуть кошачьими глазами, возненавидеть. "Тварь! Выродок!" Оскалиться. С эльфьим превосходством тактично намекнуть на чье-то сомнительное происхождение… Ширру было обидно, но большей частью больно. Били по лицу, ребрам и в пах. А кто-то улыбался. Темноволосый, в черном, хлопал и, кажется, подмигивал. Ширру ошибся. Когда кончается жизнь – начинается судьба. Камера. Холодная. Темная. Крысы, моча, солома. Голос. … - Служить? … - Убивать? … - Магик, но не чародей. Нет, нет… … - Я буду верен. …. - Нет, не промахиваюсь. …. - Не верю, но служу. …. - Убью. …. - Любого. Смерть всегда одинакова. Спасибо, Мэтр, благодарю вас. Вы не разочаруетесь… И Ширру улыбнулся. «Кому суждено сдохнуть в петле, - смешливо подумал он. – Тот не сгорит. Выкусите! – Ширру смеялся. – Горите вы синим пламенем!». Пробный пост принят. Вильгефорц
Кагыр аэп Кеаллах: Его называли предателем, изменником, позором семейства... А он только молчал, гордо вскидывая голову, украшенную кровоподтеками, передергивал плечами и молчал. А что можно было ответить на подобные обвинения? Да, он не выполнил приказ Императора - это преступление. Но как объяснить то странное чувство, которое охватило Кагыра, когда тот впервые столкнулся с Цириллой? Ей нельзя причинять вред, ее нельзя пытать, ее нельзя убивать... И не потому, что у этого ребенка были необычайно красивые, а в тот момент еще и перепуганные, ярко-зеленые глаза и поразительные пепельные волосы, нет, Кагыра воспитывали солдатом, так что вряд ли вид премиленькой девочки мог всколыхнуть в нем жалость. А тем более, графу аэп Кеаллаху прекрасно известно, какая будет кара за провал задания, вернее, личного поручения императора. И жертвовать собой ради минутного сострадания... Кагыр простак, но никак не дурак. И все равно черный рыцарь оставил Цириллу в лесу, настолько далеко от места подобища, от горящего города, насколько толко мог. Ребенок не должен пострадать! Опять удар по лицу... по скуле покатилась капля кровь из лопнувшей кожи, за ней еще одна. И опять вопросы, на которые Кагыр не будет давать ответы: его не поймут, тогда его действительно назовут изменником и даже протекция отца не спесет от шибеницы. Здравый смысл, гордость и какая-то уверенность, что он познал неведомое, недоступное массам, нашептывали самый простой, пусть и самый болезненный выход: молчи. Отец - императорский сенешаль, отец уже потерял старшего сына, дпугих наследников у него нет. И как бы это ни было унизительным, но Кагыр надеялся, что отец его вытащит отсюда, оправдает провал его младшего отпрыска нерасторопностью, юнностью, глупостью. Эмгыр не знает жалости, но мжет он прислушается к словам сенешаля и дасть ему, кагыры аэп Каэллаху, второй шанс, отправит на войну, убивать нордлингов, пусть даже обычным солдатом. Главное, что Цирилла спасена, что она в безопасности, и его уже никогда не отправят на охоту за ней, ведь тот не справился уже один раз! И девочка теперь далеко, даже Императору не достянуться до нее! Теперь Кагыр выполнит любой приказ Императора, куда бы тот его не послал... Ведь отец же выторгует ему второй шанс, правда? Умирать не хотелось... Еще один удар, теперь уже в живот, под ребра, так, что воин не выдержал, опустился на одно колено, схватившись руками за ушибленное место, тяжело вдыхал воздух, разом выбитый из легких кованным сапогом шавок Скельдена. Будь он проклят, чертов шпик! Будь проклят каждый, кто хоть раз ударил его, потомственного аристократа, графа Виковара! Гореть вам в Аду! Нет, не так... Гореть вам на кострах Императора, крысы! Еще один прицельный удар в голову, уже не такой сильный, чтобы не убить заключенного, опрокинул Кагыра на спину. Он даже не пытался встать, так и лежал на холодном черном камне, хватая воздух разбитыми губами, правый глаз заплывал... в левом же читалась злость, ненависть запуганного, загнанного зверя. Но Кагыр молчал, он упрямо не хотел объяснять никому, зачем он спас девочку, почему ослушался Императора. Это знание только его!.. Как он очутился в камере, рыцарь помнил смутно. Кажется, после того, как он больше не смог подняться с пала, его уже не били, только оскорбяли и спрашивали. Поняв, что и сегодня от него уже толку не добьешься, тюремщики отступились. Теперь у Кагыра была целая ночь, чтобы отдохнуть, набраться сил. Местную пищу он опасался есть, а потому только грыз хлеб и пил воду, которая собиралась вуглу его камеры каждое утро. Сия скромная трапеза не согла восстановить сили взрослого, сильного мужчины, но не давала плоти зачахнуть и умереть от истощения. После чего ложился спать на тюфяк из гнилой соломы.. И тогда приходили сны, в которых пепельноволосая девочка, которую теперь все называли Львенком из Цинтры, скачет по бревнам в каком-то старом, разваливающемся на глазах замке... Что это за замок, где он находится, Кагыр не знал. Это и к лучшему, неизвестно, сколько еще у него осталось сил... Небольшая поправка: Скельдена - Скеллена А так - пробный пост принят. Вильгефорц
Лира: Поселение горело. Несколько деревянных домишек. Никакой защиты - ведь не полусгнившие же доски забора призваны защищать это убожество от нашествий? Пламя костра отражалось в глазах. Сражения фактически не было, всё произошло мгновенно. У этих людей… Этих dh’oine не было солдат. Почти не было… Козырь белок – внезапность. Мужчин они вырезали первыми, те умирали, не успев понять, что происходит. Лира еле-еле сдерживалась, чтоб не засмеяться. Это было правильно. Люди – второсортный товар. Они сами себя погубили. Лира здесь лишь игрушка Предназначения. Все они здесь лишь игрушки Судьбы. Она не лезла в гущу схватки. Её задачей было отстреливать тех, кто попытается убежать. Находились такие идиоты… Какая-то девчонка убегала, скрывая на руках пищащий сверток. Лира выстрелила не раздумывая. В затылок. Нервно облизнулась. Как там брат?.. – подумала она. Брат был где-то рядом. Не могло быть иначе. Поселение горело. И уже не осталось людей. Лишь горстка эльфов, по своему безумных эльфов, среди которых она не более, чем самая больная. Она поймала себя на мысли, что всё кончилось слишком быстро. Отогнала её от себя. Закинув лук за спину, подошла к убитой девке, перевернула. С усилием вытащила стрелу из её тела. Стрелы стали слишком дороги. Определенно, всё кончилось слишком быстро… Принято. Вильгефорц
Ричард: Ричард всегда любил природу определённо больше чем людей.Любил деревья,траву,каждую веточку.А люди всё это портили...Они по своей натуре были весьма глупыми существами.Глупыми и никчёмными.Но он испытывал не лютую ненависть,а неприязнь и не более.Иногда ночью,Ричард любил прогуляться.Садился около у воды или где то прислонившись к дереву в лесу и думал.Он странный-молчаливый,"сухой" в плане эмоций,резкий... В этот раз Ричард почему то вспомнил одну из первых битв.Какая то деревенька.Белки напали ночью.Убивали без разбора.Всех.Крики людей разносились по всей деревне.Кто то поджог дом,а за ним по цепочке загорелся второй,третий,четвёртый...Дома вспыхивали как спички один за другим.Ричард обернулся на сестру.Он видел как она достала стрелу,как натянула тетиву и в следующий миг на одного ребёнка стало меньше.Эльф усмехнулся-дикий огонёк в её глазах не возможно было не заметить. Ричард уловил среди всего этого шума свист топора где то над головой и инстинктивно пригнулся,резко разворачиваясь.Размах и сдавленный "ох" какого то безумца,который посмел с близкого расстояния да ещё и в эльфа метнуть топор.Люди проиграли эту битву.Отчаянно цеплялись за последние ниточки к жизни.Глупо.Белки успели перерубить почти всех.А ведь ещё час назад эти люди спокойно спали,пропивали деньги в кабаках и изменяли жёнам.Ричард снова усмехнулся-перед глазами всё тот же пейзаж.А то лишь воспоминания.Лишь мысли. Принято. Вильгефорц
Риенс: Первый раз Риенс, личный слуга Вильгефорца из Роггевена, чародей - недоучка, помешивал кочергой угли в небольшой печурке, в который, шипя и сыпя искрами, трещали березовые поленья. Наступила осень. Звучит банально, но это факт. Но сейчас Риенсу холодно не было. На работе он не чувствовал ничего. Позади него послышался сдавленный стон. Кривая усмешка исказила некрасивый рот мага - недоучки. Первое задание… И неужели мэтр считал, что его протеже потерпит неудачу в таком простом деле, как поймать жалкого повиского гонца , который засыпался в корчме, много пил и хвастался зашитым в шапке «секретным посланием». Правда, было одно но… Риенс изрезал шапку на мелкие кусочки – письма не было. Либо это была ловушка со стороны Вильгефорца, либо гонец лгал всем, пряча пакет в другом месте. Риенс встал, не выпуская из рук кочергу и повернулся лицом к пленнику. Гонец со сложным именем, которое, впрочем, Риенс запоминать не старался, лежал спиной на широкой деревянной лавке. Руки несчастного были вывернуты в суставах и связанны, перехваченной под доской бечевой. Кляпа во рту гонца не было. Да и кто услышит человеческие крики посреди леса в избушке сдохшего года два назад лесника? Никто. Кроме Риенса. Агент неспешно подошел к жертве. Куда было спешить? Спешка – удел слабых. Похлопав по щеке несчастного Риенс проговорил неприятным, немного скрипящим голосом: - Ну как вы, милсдарь? Удобно ли вам? Предлагаю вам сделку – вы сами скажете, где находится пакет, а я убью вас… без мучений . С трудом разлепив глаза, несчастный смог бросить фразу, что не знает ни о каком пакете… Риенс улыбнулся. Улыбнулся неприятно. - На то ваша воля… Раскаленный добела металл, шипя, прислонился к животу гонца. Душераздирающий крик заполнил маленькую комнатку, заглушая завывания ветра и треск поленьев. Риесн улыбнулся шире. Как же приятно… Ожог алым пятном стал выделяться на худом тельце… Запах паленого мяса… Недоучка прошептал короткую магическую формулу, которую выучил еще тогда, когда обучался в школе чародеев… Эти долбанные заносчивые магики научили его лишь приводить в чувство! Ох, знали бы, как теперь это пригодилось! - Спрашиваю еще раз, где пакет? - Я не знаю… - простонал в ответ обессиленный гонец. - Да что ж ты за хрен такой! - в сердцах Риенс ударил ногой по табурету. Деревянное изделие взлетело вверх, взметнув под потолок куртку несчастного шпиона Повиса. Ткань, некогда прочная, но потерявшая прочность за годы службы лопнула, обнажая подкладку и… яркий беленький краешек бумаги. - А вот и ответ – Риенс положил кочергу прямо на тело пленника и, не обращая внимания на дикие крики, опустился на корточки около неожиданной находке. Через пару секунд он извлек пакет. А затем неспешно извлек переговорное устройство. Шкатулка засветилась синим свечением. - Мэтр, ваше задание выполнено, что дальше?-прозвучало в пустоту. Но Риенс был услышан. Послышалось шипение, а затем хрипловатый голос из шкатулки произнес: - Весьма неплохо, милсдарь Риенс, ты впечатлил меня. Впрочем, я нисколько не сомневался. Портал ты откроешь с помощью этого же устройства. - А деньги? На секунду казалось, что голос собеседника дрогнул, словно тот улыбнулся. - По возвращению. - На вас приятно работать – Риенс встал и накинул на плечи длинный плащ. Через секунду был открыт портал. Маг – недоучка вздохнул. Та жизнь, что была раньше прошла… А теперь новая ждет впереди… Так, стоп! Он что-то забыл. Подняв с пола бутылку вина, Риенс обильно полил половицы, покрытые вековой пылью. Уже стоя рядом с порталом, он кинул маленькое заклинание… заклинание огня. Вино вспыхнуло ярко и жарко. Риенс нарочно задержался подольше, видя, как появляется ужас в глазах гонца, слыша его крик, когда огонь стал лизать его пятки и пальцы рук. - Счастливо оставаться, милсдарь гонец… И… приятной вам жарки . Крик несчастного был заглушен хохотом Риенса, скрываемого порталом. Принято. Вильгефорц
Герда : Фрингилья подошла к Герде. Что то притягивало к ней с первого взгляда. - Как тебя зовут? Чародейка знала имя девочки, знала, что она немая. Ей хотелось только узнать ответ. "Меня зовут Герда." - подумала девочка. Она еще ни с кем не общалась с помощью телепатии. Герду тоже что то притягивало к чародейке. Она показалась Герде какой то необычной. "А как тебя зовут?" - Фрингилья. Знаешь, разговоры о твоих способностях оправдали все ожидания. "Она просто подумала и все... Никаких усилий... Моя ментальная защита для нее - ничто. Вероятно, она сама многого о себе не знает." "я знала, что обладаю способностями, но еще ни с кем мне не приходилось устанавливать контакт с помощью мыслей. Один плюс, что я могу общаться хоть с кем то, но мне не хочется использовать магию при этом."Фрингилья будто слышала голос Герды. Все ее несказанные слова ясно отражались забытыми воспоминаниями. Она молча подала девочке руку, продолжая глядеть в небесно-голубые глаза. Девочка протянула ей свою руку в ответ. Что то изменилось. Казалось, возникла некая связь, не доступная другим. Герда больше ничего не сказала. Больше было не нужно слов. Принято. Эл
Альви: *-Потому что я не всегда буду рядом,чтобы позаботиться о тебе..* Альви открыла глаза и поморщилась.В глаза светило яркое солнце,явно дающее понять что девушка выбрала не самое удачное место для сна.Как же жарко...вдобавок я так ничего и не поела. В нескольких шагах от опушки на которой устроилась девушка начинался густой лес,с огромными деревьяями через кроны которых не мог пробиться ни один лучик света. Поднявшись на ноги и потянувшись горе-путешественница осторожно вошла в чащу,вслушиваясь в окружающие звуки. Нужно будет за Дангой потом сходить,куда это её унесло?До вечера еще довольно долго...может какой нибудь шалашек соорудить? ==через пару часов== Те несколько дрожащих палочек кое как связанных между собой шалашом было сложно назвать,но в любом случае у неё хотя бы был костер.Холодно тут вечерком,однако..Альви всматривалась в огонь,как вдруг услышала тихий шорох в кустах.Плохое зрение заодно с сумраком не давали рассмотреть что-же там движется в этих зарослях,поэтому вытащив довольно крупный нож девушка осторожно двинулась в стиорону шума,вглядываясь в темноту. Ну ничего себе! На земле лежала белая сова,не то чтобы очень крупная но размеров впечатляющих. -Белая?Полярная что ли?Или как я..? Придя к выводу что с птицей что-то не так и пару раз получив по наглым рукам увесистым клювом девушка взяла толстый белый ком на руки и потащила к своему убежищу,надеясь что в сумке еще остались какие нибудь полезности. Пробный пост принят. Вильгефорц
Эт'Рагобор: Рагобор шел по лесу. Ничего необычного вокруг не было, хотя внимательный взгляд мага привык замечать малейшие изменения в пении птиц, примятую человеческим сапогом траву. Встречаться с различными криминальными элементами он не горел желанием - ибо ничем хорошим это для него не закончилось бы. Да и от стрелы в спину не застрахован никто. Так что невольно приходилось следить за присутствием в округе человеческого фактора. Выйдя на небольшую полянку, чародей резко вдохнул воздух, обнаружив след от костра в центре. Трава вокруг была не сильно примята, да и само место не способствовало размещению толпы больше чем в четыре человека. Что же, от судьбы и навязчивого приглашения не уйдёшь. Будем ловить на живца, - подумал про себя Багровый и сел на бревно, находившееся рядом со следом от костра. Через пару секунд Рагобор почувствовал на себе чей-то взгляд. Смотрели на его спину. Эх, херово, что я так и не научился читать мысли человека, который смотрит на тебя! А ведь хотел. Ну да чёрт с этим... что ж он не выходит-то? Дабы чуть разрядить обстановку и намеренно показать собственную безоружность, маг открыл походный мешок и, достав оттуда флягу, начал пить. Медленно. Левой рукой чародей дотронулся до земли, создавая короткий стальной меч - вокруг образовывающегося оружия на земле появлялась воронка объёмом ровно таким, какой потребовался на создаваемый предмет. А через полсекунды до ушей Рагобора долетел шорох травы - к нему кто-то шел быстрым шагом. И почти бесшумно. Чародей резко подскочил, отбрасывая флягу на землю и поднимая в руке меч. Как раз вовремя - человек в потрёпанной одежде со шрамом на подбородке уже наносил удар. Подставив меч под удар и отразив атаку, Рагобор нанёс колющий удар в живот - но мужчина ловко уклонился, подставив магу подножку. Багровый упал и, когда успел перевернуться на спину, заметил возле своей шеи клинок напавшего. Мужик, особо не церемонясь, выбил носком ботинка из правой руки чародея меч и заговорил: - Ну, теперь подними ладони к голове, чтобы я их видел! Живо! Маг без слов подчинился, почувствовав, как палец левой руки коснулся острия меча. Рагобор слабо улыбнулся. - Что нужно, добрый человек? Денег у меня почти нет. Могу отдать и то, что осталось. Не убивай, а? Мужик паскудно ухмыльнулся. - Ну раз так... вижу, человек ты деловой, магик. Значит так: отдаёшь мне свою одежду и суму - и беги с миром, куда бежал. Иначе - твои фокусы нынче не помогут. У меня - двимеритовый меч! Эт'Рагобор опасливо покосился на клинок оружия, отсвечивающий синеватым цветом. Ничего не почувствовав, маг расслабился. - Тебя обманули, друг. Разбойник, крикнул, пнув в голень Багрового: - Молчать, пока не спросили! Ишь, умный нашелсяяааа..?? Речь мужика постепенно переходила в удивлённый возглас, когда он наблюдал за тем, как его меч, на который он возлагал такие надежды при встрече с магом, просто начал разливаться на землю и одежду Рагобора. Не успев отойти от шока, он не разглядел, как маг резко подтянул под себя ноги и вскочил. Слишком поздно шрамированный увидел, как ему между глаз несётся кулак в стальной перчатке с обрезанными пальцами... Очнувшись минут через десять, мужик оглянулся. И понял, что он связан по рукам и ногам стальными обручами. Обручи? Откуда они могли взяться на поляне? Не из сумки же мага, в которую даже меч не уместится. - О, очнулся! - Рагобор радостно улыбнулся, заканчивая чертить круг. - А я-то думал, что так и умрёшь без сознания. Я, видишь ли, обиделся на то, что ты не представился и мне пришлось пожертвовать своей перчаткой ради тебя. Так что - сделай хоть раз в жизни что-то полезное! Разбойник нынче лежал в центре пентаграммы, вычерченной на траве стальным мечом. - Что, молчишь? Ну и правильно. От слов сейчас смысла немного. Пробурчав про себя короткое заклинание, Багровый направил на мужика правую руку с кольцом. Камень на нём неожиданно вспыхнул ярким светом - вместе с контурами пентаграммы. Крикнуть разбойник не успел. Через минуту на камне в кольце Рагобора можно было видеть еще одну грань. Маг поднял с земли флягу и покачал головой. Вода вся вылилась на землю. - Вот ведь урод! И перчатку трансмутировал из-за него и вода вылилась. Ну да сейчас поправим. Подняв с земли увесистую ветку, и держа её над флягой, Багровый начал трансмутацию, на этот раз не всей палки сразу, как он это проделал с мечом, а постепенно - пресная вода тоненькой струйкой стекала в горлышко фляги. Наполнив её, маг отбросил остаток ветки и, закинув флягу в мешок, зашагал в сторону ближайшей деревни. Теперь нужно перчатку где-то купить. Надеюсь, сапожник у них там найдется, - подумал Рагобор, выходя на широкую тропу, проборождённую колёсами телег. Принят. Регис
Наадир: Ночь... Время трупоедов, грабителей и проституток. В Храмовом квартале Вызимы это чувствовалось особенно остро. Пусть первых там сейчас и не было. Не рисковали чудовища вылезать в людные места, даже ночью. За то вторых и третьих было в избытке. - Эй, поразвлечься не желаешь? Недорого. - окликнула одна из жриц любви высокого мужчину в черном плаще, доходящим почти до пят. Тот на мгновение остановился, немного повернув голову. Затем пошел дальше, ничего не ответив девушке. - Девочки, да он глухой, похоже. Или просто, кхе, не по этой части. - демонстративно громко сказала она своим подружкам. Те захихикал. Мужчина продолжал движение, не обращая внимания на раздражитель. Девушка, похоже, была задета таким отношением к себе. Или просто была пьяна, кто знает. Она нагнала мужчину и схватила его за плече, заставляя развернуться. Он поддался. Повернулся, увидел перед собой рыжеволосую красавицу. Нет, действительно, девушка была очень красивой по меркам людей. - Эй, Я с тобой разговариваю? Ой, да ты седеешь уже... - слегка растерялась девушка, когда увидела отблеск полной луны на стальных прядках в волосах незнакомца. - А ты рыжая. Что с того? - слегка улыбнулся мужчина, не разжимая губ. Голос его был вполне мелодичным, хотя и немного отдавал звоном стали. Девушка очаровательно улыбнулась в ответ. - Но ты ведь не старик... - Уверена? - Конечно, что я, дура? Тебе лет сорок. Мужчина пристально глянул в глаза незнакомки, опять ухмыльнулся и круто развернулся на каблуках сапог. Девушка подала своим подружкам знак, мол я скоро вернусь, затем опять окликнула седовласого. - Эй, ну ты куда? Постой! - она вновь поравнялась с мужчиной. - Ну так нечестно! Я тут, понимаешь, кручусь-верчусь перед тобой, а ты — ноль внимания. - она картинно надула губки. - Ну извини. - Вы посмотрите на него! Еще и издевается. Девушка замолкла. Так они шли минут пять. Шли рядом. Седовласый смотрел перед собой, а девушка поглядывала на него, по-детски непосредственно. - А ты интересный... Не такой, как все. Как тебя зовут? - Наадир. - А я — Миранда. - Красивое имя. - Правда? - Правда. Девушка опять улыбнулась. Не менее очаровательно, чем в прошлый раз. - Не боишься здесь болтаться в такое время? - Нет. - Почему? - Ты тоже не боишься. - Меня тут все знают. Я не одна. Да и работа у меня такая. - У меня тоже. - Да? И кто же ты у нас? Вор? Грабитель? - Наёмный убийца. - Серьёзно? - Да. Миранда засмеялась. Звонко, беззаботно. Наадир давно не слышал такого смеха. Давно не видел таких людей. - Брось. Ты не похож. - Правда? - Правда. Видела я этих наёмников, и немало. Сплошь и рядом хамы и грубияны. Ты другой. Наадир усмехнулся. Они прошли еще метров сто. Затем мужчина резко остановился. Миранда обернулась. - Что случилось? - Возвращайся. Дальше я иду один. - Вот так всегда. Ладно, так и быть. До встречи. Убийца... - девушка хихикнула, взглянув на Наадира из под длинных ресниц. Она пошла в обратном направлении. Когда она через пару секунд обернулась, его уже нигде не было. Наадир не спеша подошёл к двухэтажному дому, к слову сказать, к одному из самых прилично выглядящих в храмовом квартале. На улице было достаточно тепло и окно второго этажа было открыто. Вампир ухмыльнулся. - Не будем преждевременно будить хозяина. - тихо сказал он сам себе и подпрыгнул, зацепившись за небольшой уступ в стене. Добраться до окна было делом техники. Он оказался в спальне. На большой, широкой кровати сопел толстый, словно старый боров, мужчина. Заказчик. Пару часов назад дал задание разобраться с бандой вымогателей. Обещал щедро заплатить. Вампир тихо прошел в глубь комнаты и присел на стул. Вытянув ноги вперед, он откинулся на спинку и закрыл глаза. Так наступило утро. - Какого черта ты здесь делаешь, черт тебя раздери?! - Отдыхаю. - Я дал тебе работу! - лицо торговца попеременно то краснело, то белело. - Выполняй её, курва твоя мать! - Заткнись. Выполнил. - Что? Так быстро? Не верю! - Лови. Наадир достал из кармана окровавленный сверток и кинул на постель торговца. Тот яростно посмотрел на вампира, потом на сверток, а когда развернул, то чуть не выплюнул свой вчерашний ужин. В тряпку был завернут безымянный палец с кольцом-печаткой. Заказчик вскочил с кровати. - Ты дьявол. Самый настоящий дьявол. Забирай свои деньги и проваливай! - он кинул вампиру мешочек с деньгами. Тот ловко поймал. - Обращайся, если что. - ухмыльнулся он, выходя так же, как и вошел. Через окно. Пробный принят. Вильгефорц
Роберт: Пробный пост Роберта: - Спокойно, Архей. Спорю на десяток оренов, что скоро этот лес расступится, а за ним окажется деревня, где ты получишь охапку сочной, свежескошенной травы, а я угощусь зайцем или рябчиком, из тех, что не так давно скакали и порхали в этих лесах. Легко спорить с лошадью. В любом случае остаешься в выигрыше. Но что поделать, если живот так сводит от голода, что ты готов уже общаться с белками, прыгающими с ветки на ветку в этом кажущимся бесконечным лесу, лишь бы хоть на минуту забыть о чувстве голода. А сумерки тем временем сгущаются, и постепенно в сознание начинает проникать мысль о том, что ночевать тебе придется не в теплой постели, а на влажной от недавнего дождя земле. - Ну, что я говорил?! – воскликнул молодой человек, едва выехав из леса. Однако спустя секунду его радость резко погасла. Во всей округе, насколько хватало зоркости глаз, не было ни признака человеческого жилья, ни одного огонька, на чей свет обычно так радостно устремляются путники. «Быть этого не может… разве что мы немного заплутали и выехали не совсем там, где должны были… да, скорее всего, дело обстоит именно так» Постояв несколько минут в нерешительности, Роберт вздохнул и спешился. - Жаль, дружище, но ночевать нам придется здесь. Блуждать в потемках в поисках жилища – не лучшее занятие. Шансов на удачную находку маловато. Следующие полчаса ушли на то, чтобы освободить Архея от упряжи, набрать сухих веток и разжечь костер. Огонь, лизнув ветки, вскоре ярко осветил местность на несколько шагов вокруг, а молодой человек вновь с благодарностью вспомнил о своем учителе детства. Знаниями, полученными от чародея Раффара он пользовался редко, дабы не привлекать к себе повышенного интереса окружающих, но за возможность быстро создать себе источник тепла был благодарен. Пробный пост принят. Вильгефорц
Рэв: Паника. Шум. Постоянный перестук чьих-то каблуков в коридоре. Маленькая комнатка на первом этаже, в дальнем крыле, почти у самой кухни. Кровать, стол, одиночная стойка для оружия, тумба и ничего, что могло бы помочь. Рэв, подогнув правую ногу под себя, сидела на кровати и поочерёдно трогала кончики пальцев, раздумывая. Хотя как можно раздумывать, когда тебя разрывает между выбором - остаться тут, подождать полные пятнадцать лет, или мчаться прямо сейчас, когда в замке суматоха, люди бегают и кого-то ищут. Девушка в последний раз провела кончиком пальца по тыльной стороне ладони и решительно встала. План был нарисован в голове давно, всё очень чётко, размеренно, без лишней суматохи. Достать рюкзак из-под кровати, поправить лямки. Из шкафа - сменное бельё, просторную рубаху. Из тумбы - горсть орехов, иголку, нитку. С кровати - тонкое одеяло. Обернуть куском грубой ткани посох, скрыть все шипы, заботливо уложить на голую постель. Скинуть лёгкую ночную рубашку, плотно застегнуть ремешки на спине безрукавки, заправить штаны в высокие сапоги. Шнуровка, это утомительное дело, навесить пустые сумки, провернуть пояс и оставить их позади. Взять флягу со стола, сделать последний глоток воды. Навесить колчан на пояс, обернуть плотно тетиву вокруг лука, пристегнуть к лямкам рюкзака, достать из шкафа тёплый плащ. Одеть его, одеть рюкзак, почувствовав тяжесть за спиной, поправить лук, что бы правильно сидел и не мешался ходьбе. Вздохнуть. Она знала что делать и не страшилась тому, что ждёт её за стенами замка, в мире, в котором жить ей возможно только для одного человека. Сердце призывно стучало - быстрее, на юг, она в опасности! Последние три года она постоянно была в опасности, эта неизвестная девочка, к которой ей предстояло идти, не смыкая глаз ночью. Редания, Темерия, Содден, Стоки, горы Амелл, Мак-Турга, Гесо, Нильфграад. В каком именно месте искать свою цель она не знала. Зато была уверена - как бы далеко они не были друг от друга, Рэв всегда будет тянуть к ней. И плевать, если придётся мчаться на коне сутки напролёт. Загонит одну скотину, возьмёт другую и снова будет искать. Вздох, плавное движение и вот уже, приоткрыв дверь, девушка вглядывается в сумрак коридора. Все паникуют, бегают и не знают что делать. Это ей на руку, это ей подходит. Из её комнаты до выхода из дворца было рукой подать - два поворота направо, один налево, на развилке прямо, вот кухня, на задней стенке которой неприметная дверь для слуг. Покрепче перехватив посох, Рэв толкнула дверь плечом, готовясь встретить взгляды охраны, однако привычных фигур не было. Даже странно. Немного. Пятёрка воинов куда-то бежала, не замечая вокруг ничего. По стеночке, по стеночке, быстро перебирая ногами, девушка-телохранитель добралась до первого угла и столкнулась нос к носу с оружейником. - Куда?.. - удивлению его не было предела, когда взлетевшее колено с силой ударило тому в пах, заставляя осесть и перейти на тихий писк. Если в ней и была жалость к этому мужчине, то она исправилась давным-давно. - Ах ты маленькая... - Оставив корчиться человека на углу, Ари быстро пересекла проезд для карет и очутилась в конюшне. Коней было на удивление мало, осёдланных так вообще единицы. Наспех выбрав крепкого жеребца гнедой масти, девушка открыла дверь денника и вывела того на улицу. Животное недоверчиво тянуло повод и норовило ударить копытом незнакомку. Пришлось повозиться и несколькими движениями заставить его повиноваться и выйти на широкую площадку, преграждающую путь к бегству. Тут людей практически не было - все бежали во дворец своими глазами увидеть страшное зрелище, а потом своим внукам рассказывать как красиво, должно быть, лежал покойный король на ступеньках. Калитка для слуг находилась на этой же стороне, увитая виноградом, всегда в сумраке листьев. Достаточно большая, что бы туда прошёл конь, она выводила на косую улочку, быстро выходящую главную дорогу. Приторочив к седлу посох и рюкзак, девушка забралась в седло и толкнула коня каблуками. Низко опустив весь корпус, она оказалась на той стороне высокой ограды. После этого её никто бы не смог остановить - жеребец прорысил несколько метров, давая Ари в последний раз взглянуть на громадину дворца и перешёл в галоп, понемногу увеличивая темп. Кажется, Рэв явственно услышала, как огромный валун пришёл в движение и, чуть подумав, свалился с её сердца. Ведь впереди только дорога и встреча со своим Предназначением. А позади... какая разница что позади, оно уже не будет волновать. Подбодрив каблуками жеребца, девушка пониже пригнулась к его шее. Пробный принят. Вильгефорц
Ангус : -Славная гибель — Вот мечты предел. Старости тихой ты бы не хотел! – напевал Велючек в одном из трактиров. На сегодня его спутниками стали честолюбивый воин и его сквайр. Он был рад и такой компании. На улице уже потемнело, а рыцарь настоял на том чтобы выйти в ночь и утром уже быть «на месте». Куцер какое-то время протестовал, но Ангус пришлось его урезонить тем фактом, что если мы не пойдем с ним, то не получим денег, а если не получим денег, вряд ли получим «поесть», а Куцер в последнее время стал слишком прожорливым. «Сколько ему уже? Пять лет? Как летит время.» - заметил про себя Велючек. Рыцарь напрягся. Ну насколько это можно было сделать в плотном стальном доспехе. Где-то в переулке ему послышался умоляющий женский голосок. Непонятно что у него там взыграло, но менестрель и сквайр устало закатили глаза и пошли за ним. Взгляд Куцера можно было охарактеризовать как «надо было остаться дома». Ох зря они туда пошли. Четверо или пятеро бугаев рвали одежду на миловидной служанке из корчмы откуда только что вышел наш герой и компания. Рыцарь набрал воздуха в грудь и прокричал: - Вы ничтожные слабаки! – ноль внимания, - вы ничтожества! – опять ноль внимания, ну уж и совсем раскрасневшись от натуги рыцарь в отчаянии прокричал: - мужи женоподобные. А вот это обидно. «Женоподобные» мужи с небритыми рожами и воняющими на всю округу гениталиями, отвлеклись от увлекательного занятия раздевания девушек и наконец обратили внимание на назойливую муху в латах. Сам рыцарь же похоже был воодушевлен таким вниманием к своей персоне и видимо собрался продолжить оскорбительный диалог, если бы не менестрель вылетевший вперед и «настроив» голос на «мирный» начал: - Я извиняюсь, за своего друга, нам уже пора идти, - хм, никакого оживления, были слышны мысли некоторых бандитов. Было слышно, как они тормозят. – Может решим миром? - Каким миром?! – вновь вмешался виновник торжества, грубая хватая за локоть менестреля и отталкивая его назад. – Мы намерены защитить честь этой девушки, а вас я попрошу удалится, иначе господа я порублю вас не мелкие кусочки. Ангус и сквайр обхватили голову руками и сокрушались после каждого слова их хозяина. Даже Куцер лег на земли и закрыл морду лапами. Ангус называл это движение «лицорука», ну или в данном случае «лицолапа». Что сейчас будет. Самый рослый из братии вытащил из-за пояса увесистый чекан. Сквайр запоздало предложил рыцарю меч. Тот уже бодрой походкой приближался к великану. Тот занес страшное оружие над головой и опустил его прямо на подходящего рыцаря. Надо отдать ему должное. Он легко остановил руку в запястье, ударил в локоть, резко приблизился и врезал закованным локтем прямо в нос супостату. Выхватил у падающего чекан и встал в боевую стойку перед остальными врагами. Так, двое слева, один посередине и двое справа. Черт. Слишком много. И все с оружием. Сквайр печально убрал меч. Правда он успел только убрать, так как вся масса кинулась на беднягу рыцаря. Оруженосец вытащил из мешка охотничий арбалет, приставил к щеке. Стрела, рассекая воздух, ушла ровно в бок крайнему слева, когда тот оборачивался чтобы удобно ударить рыцаря. Менестрель потерялся. Двое справа шли прямо на него с лицами как будто у них горох в трусах. Не терпится! Куцер зарычал прижав уши и вздыбил загривок проявляя агрессивность. Ангус в отчаянии провел рукой по струнам, думая что волшебная ила музыки их остановит, но не тут то было. Куцер бросился и вцепился прямо в шею первого, он заорал, товарищ попытался стряхнуть пса своим кинжалом но до того как он воткнул его в мохнатый бок, он встретился с преградой в виде кинжала Ангуса. Тем временем Рыцарь ушел от удара противника и перевернув оружие «молоточной» стороной нанес сокрушительный удар в висок. Враг упал. И тут похоже очнулась служанка, она заорала как резанная и запрыгала в ужасе. Надо сказать, что это помогло. Последний противник сквайра так засмотрелся на трясущийся обнаженный бюст своей недавней жертвы как не заметил что вторая стрела врезалась ему в ногу, а рыцарь чуть надрубил шею. Хуже дела шли у Ангуса. Менестрель попытался выбить нож из рук противника. Ему почти удалось, сталь соскользнула и Ангус рассек противнику щеку. Тот завыл и опустился на колени. Велючек ударил и услышал как клинок входит в голову и ломает черепную кость. Последний же наконец стряхнул пса и занес последний удар чтобы прикончить животное, но подлетевший менестрель сделал ему «галстук» из своей лютни. Бандит вырубился. Ну вот и все. Рыцарь подал руку плачущей в луже натекшей крови девушке. Та с ужасом покосилась на неё, заорала еще больше и с визгом покинула переулок. Воин задумчиво почесал в затылке, из-за чего шлем немного налез на глаза и упало забрала закрывая ему обзор. Наверно всем надо было сбросить напряжение, именно поэтому все засмеялись. Именно так, убив с полдюжины человек можно просто отсмеяться и уйти оставив трупы стражникам. Тяжела жизнь менестреля… Пробный пост принят. Вильгефорц. З.Ы. Лютню жалко))
Яевинн: Здесь, среди густой поросли молодняка, быстро темнело. Быстрее, чем на предыдущей стоянке, что находилась южнее. Отряд порядком устал, а поэтому привал был жизненно необходим. Голодные, грязные и замученные долгим ожиданием битвы, скоя’таэли повалились на полянке изо мха, что в обилие рос у корней могучей старой сосны. Еды у них было с собой мало. Всё, что удалось добыть два дня назад, неумолимо заканчивалось. Яевинн оглядел мрачные лица своих воинов, и отдал чёткий приказ: - Ithte va...* Мне не нужны голодные воины. Набирайтесь сил. Пара краснолюдов заметно оживилась. Не любили они болтовни на Старшем наречии, но такие полезные фразы знали и даже любили. Торувиэль нахмурилась, словно предчувствуя скорую опасную вылазку за пропитанием. Эта гордая эльфка с пошатнувшимися уставами его немного раздражала. Взгляд остановился на одном из скоя’таэлей, что держал в руках кремень, губы чуть скривились, и эльф добавил: - Но никакого огня. Разворот на пятках, и лидер отряда идёт прочь, под сень деревьев, что давали им кров уже не день, и не два. Яевинн остановился, только отойдя на порядочное расстояние от лагеря. Ему нужно было поразмыслить, побыть одному... но разве самые крепкие двери задержат недовольную эльфку? Её шаги – неслышные и лёгкие на мягком ковре из трав и опавшей хвои, эльф услышал ещё давно. И её присутствие было почти осязаемым. Повстанку распирало поговорить именно сейчас, когда он хотел тишины и одиночества. Яевинн повернулся в ней и, прислонившись плечом в гладкому стволу осины, скрестил сильные руки на груди. - Они устали, Яевинн, - сказала Торувиэль, глядя на эльфа и чуть щуря чёрные, холодные глаза. Его поведение её ничуть не смутило. - Они должны бороться, а борьба – это не игра, – по привычке нараспев ответил скоя’таэль. - Я не заставляю их сейчас идти дальше, хотя... слышу, как сюда кто-то идёт. - Кто-то идёт? – рассеянно повторила эльфка почти шепотом, но быстро убралась с открытой проплешины, юркнув за соседнее дерево. - D’hoine?** - Ну, может, это и сам Фольтест пришёл сюда с корзинкой провианта и предложением мирного разрешения проблемы, - с явным сарказмом прошептал Яевинн, осторожно выглядывая из своего укрытия и снимая лук с плеча. - N’spar va!*** – шикнула Тирувиэль, сверкнув глазами, но не рискуя переместиться ближе к эльфу. - Наш лагерь слишком близко. Если d’hoine направится сюда, у меня не будет выбора, - безо всякого сожаления прошептал он в ответ. Оба замерли, вглядываясь в зеленоватый полумрак и хмуря брови. Кто-то, кто бродил по лесу безо всякого направления, производил достаточно шума... и, спустя некоторое время, к прочим звукам присоединился тихий вой. Голос был детским, тонким. Жалобно шмыгая носом, к застывшим в своих укрытиях эльфам приближалась девчушка лет девяти. Светлые растрёпанные волосы, маленькая корзинка в руках и, сомневаться не приходилось, застланные отчаяньем и слезами, глаза. Яевинн поднял лук, игнорируя шипение своей спутницы, пока ребёнок продолжал идти прямо на них. Худые ноги девочки дрожали, и она пошатывалась, упиваясь ужасным горем - потеряться в лесу! Ей бы найти хоть кого-нибудь, живую душу, чтобы так не бояться! Девчушка не подозревала, как она близко от того, чтобы и правда найти живых в глуши... а потом попрощаться с жизнью... Туго натянулась тетива. - Она и не почувствует, - одними губами ответил Яевинн в ответ на красноречивый и опасный взгляд Торувиэль. Девочка, словно услышав голоса, замерла в двадцати шагах от них, подняла голову и посмотрела на небо. В тишине леса неестественно прозвучал тонкий надтреснутый голосок: - На север. Идти надо на север, там деревня. Там река. Девочка развернулась в другую сторону, продолжая напряжённо рассматривать ветки деревьев – где гуще – юг, где меньше – север. Торувиэль тихо вздохнула, когда ребёнок скрылся за деревьями, а Яевинн опустил лук и небрежно убрал за спину. - Doehast asail!**** – прошипела Торувиэль ему в лицо, яростно сверкая блестящими чёрными глазами, - ты нас мог выдать! - Она могла нас выдать... Что касается моей...неудовлетворённости. Тут ты ничем не можешь помочь. - An’badraigh aen cuach!***** Эльфка развернулась и исчезла в сгущающихся сумерках, а Яевинн усмехнулся и сел под деревом. - Там деревня, там река, - повторил он слова человеческого дитя, и задумался. __________________________________________ * - Давайте ешьте. ** - Человек? *** - Не стреляй! **** - Неудовлетворённый осёл! ***** (непереводимое ругательство) Очень хорошо, принято. - Йенна
Керти: Вызиму ласковая бархатная летняя ночь медленно, но уверенно вводила в сладкое черное небытие. Слишком уж яркое желтое светило садилось за череду серых домов, проливая свои последние на сегодня лучи на землю неощутимым туманом. В окнах домов купеческого квартала потихоньку начинал появляться пляшущий свет свечей или магического огня. Уже темные улицы были сейчас людны – кто-то спешил домой, кто-то бежал наоборот, на работу, а кто-то в таверну потратить добрую сумму на дурманящий разум, но расслабляющий душу сладкий алкоголь. В толпе людей смешенный шум – кто-то, направляясь куда-то обсуждал войну с Империей, кто-то судачил о том, что вчера с кладбище на улицы пробрался грайвер. А кто-то просто шел молча погруженный в свои мысли о чем-то… И в этой толпе, улыбаясь и держась за руки двигались парень и девушка. Кендирик познакомился с ней на балу, что затеял Фольтест. Девушка из благородной семьи, очень милая, показалась юному Сириусу чрезвычайно привлекательной. На столько, что он не расставался с ней уже третий день. И сейчас они шли домой, окруженные толпой, но только вдвоем, улыбаясь, и громко многозначительно молча. Затем они свернули на темную улочку, где не опасаясь ни грабителей, ни грайвера, что по слухам сбежал и до сих пор не пойман, утонули в бесконечном чистом поцелуе. А потом Керти открыл дверь, что была в доме на этом переулке маленьким ключом, и они оказались в особняке Сириусов, правда прошли в него через черный ход. На цыпочках поднявшись по лестнице, чтобы не тревожить госпожу Сириус, они поднялись на второй этаж и попали в комнату Керти. Менестрель ласково положил её на кровать, и отправился закрыть дверь на ключ и задернуть шторы, чтобы их в ближайшее время никто не тревожил. И в момент, когда Чертополох хотел уже было погрузится в бесконечное блаженство, послышался легкий вопрос, что с чего-то вдруг решила задать она. - Керти, а как ты написал свою первую песню?.. Спой мне её. Кендрик замер, не зная что сказать. О чем о чем, а свой первой балладе менестрель сейчас точно не думал, он думал лишь о Ней. Но девушка, как и остальные представительницы прекрасного пола, жила по своим собственным правилам, и игнорировать вопрос было опасно… Керти тихо присел на диван, взяв в руке лежащую до этого в сторонке лютню. Он попытался вспомнить, и он вспомнил… Темный дождливый вечер, в комнате общежития, как и в самом общежитии не души кроме него самого. Одиноко как никогда – девушка бросила, предпочла другому, а все друзья ушли куда-то, посчитав, что я этот вечер проведу не с ними, что они ему сейчас не нужны… Тишина, можно было слышать как кровь течет по жилам, и как плетет серебристую паутину паук в углу. Я сам не помню, как в руках оказалось перо и исписанный лист Поверх старых записей лег тихий крик души. Зажав аккорд, Керти тихо напел: - Вот и солнце зашло, наконец. Капли времени меряют вечность Этот день уже не жилец Тихо падает синий вечер. Звёздная сеть на небе - белые искры Мир и бездонный покой в чёрном небе царит Льётся на грешную землю свет серебристый И, отражаясь в росе, самоцветом горит.* Молчание. Молчали долго, пока Керти не ощутил справа её мягкое и сладкое дыхание. Он поднял глаза, и утонул в её взгляде… Этот вечер они были вдвоем. И следующий тоже. А потом они расстались, но в душе оставалось светлое чувство, такое, как будто они прочитали добрую книгу с счастливым концом. Но Кендрик ещё долго вспоминал этот вечер, и, нет сомнений в том, не забудет его никогда. *за авторством Тэм Гринхилл. Пробный пост принят. Вильгефорц
Майди Праудфит: - Пшел вон отсюда, коротышка! Кто-то резко толкнул его в спину. Падая, Майди едва успел подставить руки, чтоб уменьшить силу удара. Рядом на пол посыпались разноцветные шарики, несколько закотилось под стойку трактирщика. - Развелось поганцев. Эй, Барри, ты чего это, решил приютить нелюдя? – гость, напоминающий завернутый в камзол бочонок, повернулся к трактирщику. – Голодранцы и воры, ничего толком не умеют. - Да вот думаю, - Барри хмыкнул, наблюдая, как низушек собирает свои шарики. – Может, пускай поразвлечет публику, а? Выгнать-то всегда успею. - Тьху ты, тоже мне, развлечение. Чай, не девка. И не бард. Пшел отсюда, говорю! – гость резко повернулся к Майди, что как раз потянулся за очередным шариком, закатившимся под стойку. – Барри, налей-ка мне пивка. И гони его в шею. Ты же не хочешь, чтоб твою таверну считали притоном для ворюг? - Пожалуй, ты прав, - трактирщик кивнул, наливая пиво. - На, парень, - он положил на стойку несколько мелких монет. – За выступление. - Благодарю, милсдарь, - низушек сгреб монеты, положил в карман. – Вы очень добры. Да будет Мелитэле благосклонна к вам. - Ищь, распелся, - ухмыльнулся бочкообразный. - Так вот, Барри, я чего хотел сказать… Гость повернулся к трактирщику и окончательно выкинул нелюдя из головы. У него были дела поважнее, чем всякие голодранцы. И напрасно. Майди был уже далеко, когда из таверны выскочил разъяренный посетитель и заозирался в поисках вора. Свежедобытые орены приятно грели карман, остатки ловко срезанного кошелька, как вещественное доказательство, отправились на ближайшую помойку. Конечно, низушек понимал, что репутацию собственной расы он этим не улучшит, но и терять, собственно, было нечего. Впереди ждала дорога. Деньги пригодятся. Нравится
полная версия страницы